Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

— Практически прекратилась в связи с полным взаимным истреблением.

— Ну вот. А то: молимся колесу.

— Толку немного, — сказал Ворон. — На место павших «героев» уже пришли другие.

— Понятно, — ответил Полковник. — Тем не менее следует признать, что Робинзон сработал профессионально… Как он, кстати?

Ответил Ворон:

— Очень хорошо. Он полностью восстановился, сейчас в отличной форме… Тренируется как зверь. Дает очень хорошие показатели по всем дисциплинам, особенно в стрельбе. Безусловно, лучший в группе. При этом не просто лучший, а с отрывом от остальных на голову. Строго говоря, его особенно и учить нечему — многое из того, что я ему даю, он знал и умел раньше. Кстати, имеет потрясающее внутреннее чутье на опасность.

— Понятно. А как с интеллектом?

— Тоже хорошо. Умеет быстро анализировать ситуацию, не боится принимать решения.

Седой произнес:

— Позвольте.

— Да, конечно, Игорь Дмитрич.

— Что касается боевой и специальной подготовки — ничего не скажу. Все на высоком уровне. Внутреннее чувство опасности — блеск… Но! Но у меня есть некоторые сомнения относительно его внутреннего мира. Мне кажется, что-то у Робинзона не в порядке. Что-то его беспокоит. Я пытался вызвать его на разговор, но он закрыт.

Полковник поднялся, с кружкой в руке подошел к окну, отдернул штору. По темному небу неслись темные тучи, ветер гнал крутую волну, безжалостно трепал кроны сосен, завывал в трубе. Полковник произнес:

— Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают? — Он обернулся, заметил удивленный взгляд Ворона, улыбнулся и сказал: — Александр Сергеевич Пушкин, «Бесы». — Потом вновь обратился к Седому: — А с чем, Игорь Дмитрич, на ваш взгляд, связано внутреннее напряжение Робинзона?

Седой — психолог по основному образованию — ответил:

— Предполагаю, что может быть связано с тревогой за близких людей, которые остались там.

— Понятно, — Полковник вернулся за стол. — Если это тревога за родных, то это нормально. Что еще скажете про него?

— Определенно обладает высокоразвитой интуицией. Как-то раз сказал мне, что наш остров очень живописен, но обладает нехорошей аурой. Я спросил, что он имеет в виду, но он не смог объяснить… Про то, что здесь когда-то расстреливали, он не знал. Но ведь что-то почувствовал!

— Интересно, — произнес Полковник, — очень интересно.

Седой сказал:

— Есть еще один человек, который вызывает некоторые сомнения.

— Кто?

— Плохиш.

— Плохиш? — удивился Полковник. — А что такое?

Плохиш, бывший сержант морской пехоты, раньше жил в Пыталовском районе Псковской области. Год назад район стал Абренской волостью Латвии, а в дом к Плохишу пришли наследники бывших хозяев. Плохиш выставил их за дверь. Тогда пришли приставы с полицией. Плохиш достал с чердака автомат ППШ с обрезанным прикладом и расстрелял всех. Сам тоже был ранен. Ему помогли члены местной организации — спрятали, а потом организовали переправку Плохиша в монастырь в Карелии, а позже на остров.

— Чудит иногда парень, — отозвался Ворон.

— Конкретней.

— Тройкой в составе Плохиш, Грач, Братишка ходили в учебный рейд. Нарвались на полицию. Обошлось. Документы, слава богу, хорошие теперь. Но когда разошлись, Плохиш заявил: был бы ствол под рукой — перемочил бы всех на хер.

Полковник задумался, через некоторое время спросил:

— Какие соображения есть по этому поводу?

Он обращался в первую очередь к Седому. Седой ответил:

— Я поработал с ним. Никаких отклонений не заметил… Но теперь присмотрюсь потщательней.

— Согласен, — сказал Полковник. — Надо присмотреться к парню. Парень-то боевой, жалко будет такого потерять… Что еще?

— Работа по подготовке группы идет хорошо. Практически все ребята уже имеют какую-никакую подготовку, и все — реальный боевой опыт. Правда, многие никогда не работали с аквалангом, но инструктор у нас толковый — натаскает.

— Отлично, — сказал Полковник. — К концу июля подготовите группу?

— Постараемся.

— Ладно… Что-то еще?

Седой сказал:

— Напрямую к нашим делам не относится, но…

— Что такое, Игорь Дмитрич?

— Опять проявился Охотник, Пал Петрович.

Полковник напрягся.

— Три трупа, — сказал Седой. — Один — детский.

— Твою мать! — выругался Полковник. Седой и Ворон переглянулись: если Полковник ругается, значит, он, как граната, на боевом взводе. Седой продолжил:

— Да не факт, что это все. Может, больше. В прошлый раз кроме Сайгона и Носика он убил еще двоих. Просто нашли не сразу.

Некоторое время все сидели, молчали. Только выл ветер за окном.

— Бесы. — сказал Полковник. — Бесы.

Когда Седой сказал, что Робинзона что-то угнетает, он был прав. Когда предположил, что это беспокойство за близких, он снова был прав. Ивана угнетало, что он не может связаться с Лизой. Нет, разумеется, он мог бы обратиться к Седому и Седой «организовал» бы телефонный звонок или передачу записки Лизе, но… Иван не доверял Седому. По крайней мере доверял не настолько, чтобы «засветить» Лизу. Спасаясь от своей тревоги, Иван с головой уходил в пахоту.

Многое из того, чему Ивана могли здесь научить, он знал и умел. Марш-броски, стрельба, рукопашка, преодоление полосы препятствий, курс выживания — обычная десантная «наука». К ней добавились требования по умению плавать с аквалангом и водить различные плавсредства — катер, водный мотоцикл, надувной парусный катамаран. Из чего Иван сделал вывод, что группу планируют использовать в море. Ему, признаться, было все равно — в море так в море.

Все традиционные дисциплины, за исключением подводного плавания, преподавал Ворон. Седой же вел занятия по конспирации и по боевым психотехникам. Иван, разумеется, и сам знал о том, что существуют спецтехнологии, которые позволяют стимулировать внутренние ресурсы бойца в экстремальных условиях, но его знания носили, скорее, теоретический характер. А Седой этими техниками реально владел. На первых же занятиях он очень доходчиво и просто объяснил, как можно добиться внутренней концентрации. И подтвердил это на деле — после первых же занятий все значительно улучшили свои показатели в стрельбе. Седой учил бойцов расслабляться, восстанавливая силы, и — напротив — быстро настраиваться на работу. Он учил, как можно подавить страх и преодолеть боль. Короче, Седой давал им шанс выжить в экстремальных условиях.

Остров, на котором обосновались «гёзы», когда-то был финским. Самой природой он был создан как естественная крепость — двенадцати-пятнадцатиметровые отвесные стены вырастали прямо из воды — и был дополнительно укреплен руками человека. Финны разместили на нем гарнизон и артиллерийскую батарею для фланговой поддержки линии Маннергейма. Сооружения батареи — орудийные дворики, погреба для хранения боеприпасов и продуктов, электростанция, колодец, танки для солярки и жилые помещения — были соединены галереями и представляли собой целый лабиринт. Все помещения были либо полностью выдолблены в скале, либо утоплены в скалу частично и дополнены толстыми перекрытиями из бетона. Здесь, в подземных казармах, галереях и переходах, было очень