Дикая жизнь - Фиона Вуд

– «Предательство», – предлагает Майкл. – Звучит как веревочная петля или порыв ветра, как дребезжание ржавых прутьев.

Но прежде чем мы переходим к «не звучит», Лу что-то вспоминает.

– А, то самое, – говорит она Майклу.

Он кивает.

– Само собой. Сибилла, мы с Луизой решили, что нам настоятельно требуется нарушить закон. И приглашаем тебя присоединиться.

Майкл роется в рюкзаке и достает толстый маркер «Шарпи». Лу прокашливается.

– Пожалуй, это что-то вроде семейной традиции. Знаешь, моя мама ведь тоже училась в этой школе. И рассказывала, что ни на одном указателе не было апострофа там, где ему полагалось быть. И мама приписывала апострофы сама, но с тех пор все указатели заменили новыми.

– Вот мы и решили носить с собой «оружие». Мы твердо намерены доставить радость грамматики скитальцам в этой горной местности.

Лу показывает мне на телефоне снимки «до» и «после»: было Byrons Trail – стало Byron’s Trail[21].

– Ты с нами? – спрашивает Майкл, показывая мне еще два фото, с указателем «Тропа Дилана» – с апострофом и без.

– Это неофициальный проект о жизни в горах, – добавляет Лу.

– Без него не выходи из дома, – Майкл вручает мне маркер.

Я беру его, смотрю на обоих, и оттого, что они вместе вынашивают какие-то планы, мне опять больно, как будто меня не приняли в игру. В моих отношениях с Майклом что-то рвется. А во мне просыпается мелочная обида на Лу – за то, что она выбрала не меня, а парня. Но покладистая я послушно глотаю все и улыбаюсь. Как же можно не хотеть участвовать в самом ботанском из здешних видов деятельности?

Лу остается, чтобы почитать, а мы с Майклом возвращаемся в лагерь.

И застаем Холли выдергивающей сорняки на дорожке.

– Где это вы двое были? – с явным намеком спрашивает она.

– Мы были в стране разума, – говорит Майкл. Ответ нарочно бестолковый, чтобы с гарантией вызвать раздражение.

– Задрот ты, ясно?

Майкл смотрит на нее молча и идет переодеваться для пробежки.

вторник, 30 октября

Два письма.

Одно, неотправленное, пропало: заваривается нешуточная каша.

Майкл написал письмо к Сибилле. Письмо любви в духе «у меня легкая степень одержимости, мне надо выговориться». И пропустил самый важный этап – не уничтожил письмо. Теперь не может его найти. Он вложил его в конверт и запечатал. Кажется…

Он периодически живет в стране грез, так что мог просто забыть, куда положил письмо. Еще он беспокоится, что мог перепутать и отправить его родителям. Эта мысль ему совсем не нравится, но это чуть лучше, чем думать, что кто-нибудь здесь нашел и прочитал его.

Слегка выбитый из колеи, он уделяет пробежкам еще больше времени, чем обычно.

Он уже набегал невообразимую дистанцию и получил выговор за слишком поздние вылазки, в лиминальное время, когда свет уже слишком тусклый и можно легко сломать ногу. Он понимает, что это зависимость, но говорит, что такая зависимость безопасна. Ему не привыкать вести борьбу со своими одержимостями.

Второе письмо.

Ты же знаешь, Фред, обычно я не сую нос в чужие дела. Просто не хочу, и все. Но от природы я немного любопытна, и когда Холли послушно выбежала из корпуса, стоило только Винсенту щелкнуть пальцами, я просто направилась к тому месту за кухонным столом, где сидела она, и заглянула в ее (кхм…) письмо.

Оно начиналось с обращения «дорогая Руби», значит, было предназначено для подруги, а не для родителей.

Ты ведь знаешь, я быстро читаю, так что я даже не успела продумать доводы «за» и «против». Глазами я пробежала страницу так стремительно, что они на милю опередили мои хорошие манеры.

Больше всего здесь было причитаний о том, какое все-таки совпадение, что дорогая Руби знакома с (тоже дорогим) Беном. Оказывается, они вместе учились в начальной школе. Я заскучала было, но вдруг заинтересовалась, прочитав, что Бен – лучший друг Холли. Они все время тусуются вместе, он тако-о-ой прикольный, и сказать по правде, она впервые встречается с человеком, с которым они так быстро нашли общий язык, он постоянно смешит ее, и вообще суперский парень, который ее понимает, и так далее. Жеманное сердечко (вздох) – рядом с суперским парнем. Определенно на грани намека на романтическую натуру их отношений. И ни единого упоминания о человеке, который считается ее лучшей подругой, – о Сибилле. И ни слова о том, что Сибилла почти все время тусуется с Беном. Слегка однобокий отчет.

Я отвернулась. Скорее опасалась реакции вернувшейся хозяйки письма, чем уколов совести; да, этим вряд ли стоит гордиться. А жаль. К тому времени, как та вернулась, я уже сидела на своей койке.

Следом за ней вошла Сибилла с яблоком в руках, которое Холли тут же выхватила и откусила с вопросом: напополам?

Ты не поверишь, но со стороны Холли это была попытка примирения после недавних ссор. Именно так Сибилла и восприняла ее предложение, любезно смирившись с похищением яблока.

Иногда дни проходят довольно мирно. Почти без событий.

Эта неделя у нас проходит на вахте «Огород», которая, как ни странно, доставляет мне удовольствие. Наш огород здесь такой красивый. Одно поколение учеников назад кто-то из матерей-эстеток решил, что у нас должен быть огород, как у Санди Рид[22] в Хейде. Благодаря куче денег, самому модному на то время ландшафтному дизайнеру и профессиональному садовнику, работающему на полную ставку, у нас есть возможность поиграть в серьезных людей на обильно сдобренных компостом грядках, прикрыв головы шляпами от солнца и вооружившись секаторами в тени хорошо укоренившихся плодовых деревьев.

Огород обнесен забором, его заслоняет от ветра живая изгородь из высоких бугенвиллей. Ветер здесь дует через горы в основном с юга; без защиты деревья согнутся в том же направлении.

Разбитые грядки – двенадцать симметричных прямоугольников, между ними проходит центральная дорожка, а в самом центре сада располагается большой пруд продолговатой формы, с водяными лилиями. Грядки усыпаны легкой и летучей соломой от горошка, которую курравонги таскают в гнезда. Мы уже закончили подрезать живую изгородь, собирать свежую зелень для Присциллы, обрывать стручки фасоли с живописных плетеных подпорок в рустикальном стиле и объедать сахарный горошек. Солнце припекает, попытка продегустировать слегка порозовевшую клубнику была признана неудачной – это все Энни виновата, – и мы стараемся не смотреть на сливы и нектарины, которые уже лиловые и красные, соответственно, но еще твердые как камень.