Дикая жизнь - Фиона Вуд

Мухи роились вокруг рваной кровавой раны на его шее. Глаза закатились. Но он все еще слабо пытался встать. Хотя ему удавалось только приподнять голову на пару сантиметров над землей. Что он и делал раз за разом. Было невыносимо смотреть на это тщетное, рефлекторное стремление выжить. Остальное тело вообще не шевелилось.

Все это мы охватили одним взглядом.

– В него стреляли, – сказала я, и у меня вырвался всхлип.

– Его парализовало. Наверное, перебили позвоночник, – предположил Майкл.

Он увидел нас, и его паника и мучения усилились. Из глубины горла рвалось хриплое дыхание.

– Камень, – выговорил Майкл.

Мы огляделись и быстро нашли тяжелый обломок гранита.

– Если бы ты осталась здесь, – сказал Майкл, я подошел бы к нему сзади, чтобы лишний раз не пугать.

Майкл был совершенно белый, кровь отхлынула даже от его губ, но мы понимали: так надо.

– Если хочешь, я сама?.. Мне хотелось на всякий случай дать ему шанс передумать, если понадобится.

Он покачал головой.

– Лучше я, нужна сила, так что…

Я кивнула.

Потом шагнула ближе, но постаралась не встречаться взглядом с несчастным существом. И запела. Я просто не знала, что еще предпринять. Моей задачей было отвлекать внимание.

Майкл расставил ноги для устойчивости, издал краткий, страшный вскрик человека, знающего, что он наносит смертельный удар, и с силой обрушил камень. Валлаби заверещал в панике и агонии. Я услышала, как глухо чавкнул камень, ударившись о кости, и как долго и судорожно выворачивался желудок Майкла.

Мое разгоряченное лицо было мокрым от слез и соплей, я не оглядывалась, но уносила в памяти последний отчаянный крик умирающего животного. Продираясь через колючие кусты, я слышала, как мое сердце колотится от страха и жалости к нему, и спешила уйти, чтобы и Майкл мог выплакаться в одиночестве.

вторник, 6 ноября

Я вызвалась идти в одиночный поход одной из первых по нескольким причинам. Одна из них заключается в том, что эта глушь энтузиазма не вызывает. Никакого.

Но прежде всего мне хочется отдохнуть от разыгравшихся у всего корпуса «Беннетт» гормонов в целом и от Холли в частности, и вдобавок я хочу выжить. Звучит как в мелодраме. Но мне это необходимо. Вырваться из пузыря. Умертвить плоть. Да, Фред, знаю: перебор с религиозными образами, тем более у неверующего человека.

Если бы я занималась бегом, я бегала бы, пока не свалюсь от усталости; если бы могла кричать (не рискуя увеличить количество еженедельных сеансов с Мерилл), то орала бы, пока не охрипну. Я в поисках крайностей, а одиночный поход – все, что есть в здешнем меню.

Я готовлюсь. Постараюсь сделать это так честно, как только смогу.

Некоторых ребят пугает сама мысль об изоляции. Они выбирают места как можно ближе к базе, чтобы их крики услышали, если вдруг что-нибудь случится.

По-моему, это означает полностью избегать испытаний. Зачем тогда вообще стараться?

Я собираюсь уйти так далеко, как нам только разрешат, и провести в походе две ночи. Если уходишь в поход на две ночи, то пропускаешь уроки, так как возвращаешься лишь на третье утро. Я попросила не присылать ко мне никого из учителей с провизией, поэтому нести все необходимое придется самой. Я уже знаю, куда направлюсь. И у меня есть главная задача. Я напишу своим родителям – это не обсуждается. Напишу тебе. Брошу куда-нибудь глубоко и далеко тот самый ключ. В пруд или в расщелину.

Возможностей для таких испытаний представляется не так-то много. Исторически это скорее для парней. Проверь свою силу, убей медведя, выживи в глуши, докажи свою смелость.

Так что я рада, что я – маленькая неженка из среднего класса, которой дали шанс приобрести такой опыт, как будто мы уже в будущем и я нахожусь в виртуальном геодоме, полном аутентичных симулякров из старого мира.

И в каком-то смысле это действительно так. Это определенно будущее. Тик-так. И у меня, пожалуй, лучше разграничены прошлое и настоящее, чем у большинства моих ровесников. Мое прошлое – это ты.

Ты – моя утрата невинности. У нас было то же, что и у взрослых: секс и смерть.

Так что я собрала рюкзак. Уложила палатку. Погода все еще слишком непредсказуема, чтобы рассчитывать на бивак, легкое укрытие, хотя оно прибавило бы девчонке опыта дикой жизни в глуши. Каремат. Никакой смены одежды. Буду ходить грязная. Блокнот, ручки, карандаши – на случай, если вдруг при исследовании глубин собственной души на меня нападет жажда творчества.

Еда. Роскошная еда – одиночный поход означает разные изыски и поблажки. Печенье, батончики мюсли, готовые обеды в вакуумной упаковке, сок. Сухие завтраки. Свежие фрукты. Тяжесть.

Мы выезжаем через полчаса, в восемь утра. Меня довезут до Зубцовой тропы, затем я пойду вверх до гребня, вдоль Ящеричного хребта, а оттуда наперерез – к горе Отчаяния.

(позже)

Лямки рюкзака врезаются в плечи, квадрицепсы горят. В голове только одно: ну же, давай.

Два часа ходьбы по размеченной тропе – и я почти достигаю точки, откуда начинается последний отрезок маршрута вверх по горе Отчаяния.

Сюда уже давным-давно никто не ходил. Отсюда еще примерно четыре часа ходьбы, и останавливаться я не намерена. У меня в каждом кармане по пакету «походной смеси», а в рюкзаке – вода.

Тропа местами заросла папоротником, и я обрадовалась, что взяла с собой палки для ходьбы, чтобы шевелить папоротник перед собой и тем самым подавать змеям знак: прочь с дороги. Приятно сознавать, что на всякий случай на мне тяжелые ботинки и гетры; скорее всего, я буду первым человеческим существом, с которым повстречаются эти скользкие твари, так что им вряд ли известно, что лучше поскорее свалить с тропы.

И наконец, после самого трудного участка подъема по каменистой тропе, через пояс кряжистых белых эвкалиптов, я вышла на заросшую травой поляну недалеко от вершины, с видом на склон горы Фэрвезер по другую сторону долины. Я ушла так далеко, как только могла, и теперь слышу журчание воды. На моей карте обозначены родники, а если повезет, то поблизости будет и пруд.

Сбросив рюкзак, я свалилась рядом с ним и постаралась отдышаться. Никогда еще не чувствовала такой физической усталости. Сердце колотилось, как сумасшедшее, кровь шумела в ушах.

Было тихо, если не считать мое хриплое дыхание и шум, поднятый стайкой попугаев, яркими пятнышками кружащихся на фоне ясного неба. Я поднялась на дрожащих ногах и огляделась. Пруд здесь был, полный пресной воды после дождей. В наше время выпас скота тут запрещен, значит, вероятность содержания испражнений животных в воде минимальна, что всегда утешает, хотя мы все равно кипятим воду или добавляем в нее очищающие таблетки. Я уже собиралась раздеться и плюхнуться в воду, когда увидела красивую гладкую тигровую змею, греющуюся на камнях. Я подняла шум, и тварь благоразумно уползла прочь. Наверняка поблизости были и другие змеи, но я задыхалась от жары, мои стертые ноги горели, поэтому я не устояла перед искушением содрать с себя гетры, носки, ботинки и рубашку и забрести в ледяную воду. Каким блаженством было наклониться, поплескать водой в лицо и на голову, почувствовать, как она тонкими струйками стекает по спине и груди, пропитывает майку и превращает ее в своеобразную систему охлаждения всякий раз, когда мокрой ткани коснется ветерок. Это было чудесно. Черные солнечные пятна вспыхивали алым цветом под моими закрытыми веками, когда я моргала. Я наполнила свою шляпу водой и снова надела ее.