Архканцлер Империи. Начало - Евгений Шепельский

Амара ехала не быстро, старательно объезжая деревни и часто привставая, чтобы бросить взгляд за спину. Делала она это столь явно, что хогг наконец крякнул, посмотрел сперва на меня, затем на мою проводницу и сказал:

– Гонится за вами кто-то, что ли?

– Не твое дело, – отозвалась Амара. – А если даже так – бойся. Вон кусты – прыгай туда.

– Ну уж! Я не боюсь драки. Вы, наверное, денежек кому-то задолжали. Я вот тоже много кому должен…

Я подумал, что драки, скорее всего, не будет. Если нас нагонит десяток вооруженных дворян – никакое воинское умение Амары не спасет. Нас нашинкуют на тонкие ломтики ветчины, как бы мы ни сопротивлялись.

– Значит, вы едете к Ренквисту. Ну и правильно – через его земли если ехать, можно сократить путь в Норатор значительно… Давно я был в его краях. Странный он тип… Но не хуже других владетельных баранов… ох, что я говорю – баронов, конечно же баронов! – Гаер покопался в суме и выудил две серебряные вилки красивой работы. – Тут, кстати, вот… Взял я у Кардала за неделю беспробудной… беспримерной работы. Хорошие! Для дорогих гостей держит в своем серванте… Расплатиться за обед в трактире хватит для всех троих, и еще останется. Запомнит Кардал, как кормил меня мочеными яблочками…

Когда хогг пьян, он, очевидно, соображает не хуже трезвого. И обиды запоминает. Отомстил за свое унижение.

Навстречу попадались крестьянские телеги, однажды мы простояли несколько минут, пока мимо чинно шествовало стадо пеструх – таких же неприкаянных, ободранных, усеянных слепнями, мычащих, со слезящимися грустными глазами, как и в моем далеком детстве, в далекой и невозвратной теперь земной деревне.

– Медленно как идут, – сказал хогг. – Спорим, я успею поднырнуть под одну и молока кружечку сдоить?

Через час одна из монастырских лошадок начала прихрамывать, и нам пришлось остановиться в перелеске на поляне, среди каких-то пахучих кустов.

– Подкова треснула, – сообщила Амара, осмотрев копыто лошади. – Черт. Держи копыто, Торнхелл. Да-да, вот так – зажми и держи. Я буду выдирать гвозди. – Она взяла меч и начала поддевать гвозди кромкой. – Скоро земли Ренквиста, там придется перековать лошадей, если мы хотим доехать на них до Норатора. Но у меня последние гроши… Их придется отдать за переправу… Да держи ты лучше! – прикрикнула она, ибо монастырская лошадка начала дергаться. Я зажал шершавую ногу лошади меж колен и молился про себя, чтобы она не откусила мне ухо. – Хогг, нам придется отдать кузнецу твои вилки, и то, боюсь, не хватит. Не знаю, на что мы купим поесть, разве что отдадимся к тебе в подмастерья – ты будешь петь, а мы – плясать, изображая шутов.

Гаер звонко рассмеялся. Его, по-моему, ничуть не заботила нищета.

– Я научу вас мне подпевать.

Затем мы перекусили всухомятку, после чего Амара, убрав волосы под цветную косынку, показала мне приемы обращения со шпагой. Почти час мы учились фехтовать под саркастичные восклицания Шутейника. Он сидел на задке шарабана, болтая ногами в красных сапожках, и подначивал Амару в этот солнечный день наколоть меня на вертел.

Заодно он безудержно болтал обо всем, сыпал новостями, рассказами, трындел почем зря, однако его речи и подначки не особенно напрягали, он обладал талантом рассказчика, способного преподнести даже обыденную новость в интересном ключе.

– А еще… знаете, что говорят? – Он сделал такую значительную паузу, что я, оглянувшись, пропустил обидный шлепок мечом в плечо.

Амара опустила клинок, тяжело дыша. Румянец окрасил ее щеки – должен сказать, это выглядело симпатично. Не каждая женщина обладает талантом краснеть привлекательно, пусть даже эта женщина – обладатель самого уродливого лица, что я видел.

– Что еще, горевестник?

– Слышали, что происходит с Лесом Костей под Норатором? Нет, не слышали? А я – слышал!

Тут он снова подпустил театральную паузу, дождался, пока я не рыкнул: «Ну-у?!» – и затараторил без умолку:

– Он начал расползаться. Эльфийский лес начал расползаться. Помаленечку, полегонечку. Ну, не сам лес, нет, а… Лес Костей под Норатором по началу весны аккурат начал выпускать такие плети… что-то вроде побегов белых стелющихся, вроде корешков подземных, что вдруг выглянули наружу. Они ползут по землице, врастают, отпускают еще побеги боковые и как панцирем сковывают землю. И там, где они прижились, земля сереет, трава мертвеет, деревья усыхают, и более ничего там не родится. Плеши их называют, а еще – Эльфийская тоска. Ползет со всех сторон, расползается, но сильнее всего к Норатору ползет, как пиявка на кровь. – Хогг сделал большие глаза и пробарабанил по донцу кружки. – Не знаю, как там с другими Лесами, но смекаю, что и с ними вскоре будет похожее, если уже не началось… И таким образом Леса Костей, если с ними не справятся, сомкнут постепенно мертвящие объятия над всеми странами. И такова будет эльфийская месть за погубленное людьми племя… И это, господа, последние новости о пределах Норатора, что я слышал. Я не был там уже два года, но новости и сплетни искусно собираю… Мой народ любит собирать новости, мы почти как брай, только оседлые… Это лишь я отщепенец, скандалист и неприкаянный гений. – Он расхохотался, и, аккомпанируя костяшками пальцев о донце кружки, пропел:

Он запнулся, ибо Амара невидимым кошачьим шагом сократила расстояние и нелюбезно шлепнула хогга по темным кудрям мечом – плашмя, разумеется, в противном случае развалила бы она его голову как арбуз.

– Еще раз споешь такое – я проломлю тебе голову. А если услышу про бабочек в животе вообще когда-нибудь – проколю тебе брюхо.

Она не дура. Поняла, о чем, а вернее – о ком поет Шутейник.

Амара развернулась ко мне:

– А ты… Торнхелл… как фехтовальщик ты безнадежен!

Признаться, и я это уже понял. Дав мне великолепное тело фехтовальщика, Белек не позаботился снабдить меня нужными талантами. Баклер недаром одарил меня кастетом – цыганский барон каким-то образом заглянул мне в душу и понял, какое оружие будет мне нужней.

С другой стороны, понадобится ли кастет архканцлеру, а?

И снова в путь. Все ближе и ближе к землям Ренквиста.

Амара торопилась, оглядывалась, вытягивая шею. Но лошади, одна из которых, лишившись подковы, прихрамывала, не могли идти быстро.

Вдруг Амара вытянулась в струнку, поднялась и испустила глухое восклицание:

– Черт! Гости…

Я соскочил с шарабана и уставился на холмистый горизонт. Воздух был свеж и прозрачен, но среди перелесков я не заметил точек, которые отмечали бы конников. Стадо коров – да, заметил. И, кажется, стадо овец.