Трое в Долине - Юрий Никитин

Привал, — решил он. — Вот и ручеек, вода чистая... На ночьрано, не радуйся, но хоть решим, куда теперь. Пока что главным было уйти отэтих... подальше. Я уже вижу какова их мудрость.

Олег поморщился от грубости оборотня, зверь и есть зверь,но, чтобы не спорить, взялся за поросенка, в то время как Таргитай заученносгребал щепки, драл бересту и возжигал огонь, занимаясь достойным бога делом.

Поросенка Олег зарезал, опустив в холодную воду, потомраспанахал от шеи, выпотрошил, вымыл. Мрак одобрительно наблюдал, как волхвчуть-чуть подержал тушку в проточной воде, осторожно соскоблил ножом, чтобы сощетиной не слезла и кожа, опалил сухой травой. Подготовленное мясо быстро иловко очистил от лишнего жира, костей и пленок, снова обмыл в ручье.

Таргитай взялся помочь, разрезал на куски, чтобы легчежарить. Олег поморщился, взял у Мрака нож с тяжелым, как у секиры, лезвием,начал с силой бить по широким ломтям. Тяжелое лезвие сплющивало толстый край,зато по другой половине Олег лишь слегка пошлепывал, словно подбадривал передтем, как бросить на раскаленные камни. Таргитай понял, что Олег простовыравнивает неровно отрезанные им ломти мяса, чтобы стали одинаковыми потолщине.

Знаток кореньев и ароматных трав, он и не подумал развязатьмешочек, где у него хранились травы горькие и сладкие, острые и жгучие,истолченные корни. Сам по себе поросенок был настолько нежен и сочен, что всетравы могли только отбить его нежнейший вкус.

Он не давал стечь жиру, кожица зарумянилась, сталакоричневой, пахла одуряюще, и у Таргитая потекла слюна, когда представил, какзахрустит эта корочка, как из-под нее вырвется облачко пахучего пара, а сочнаяжижа потечет по пальцам.

— Готово, — сказал он умоляюще. — Давай есть!

— Рано, — сказал Олег непреклонно.

— Смотри, горит уже...

— Это не горит, жир капает.

Но усомнился, проколол мясо там, где потолще. Потекла кровь,он укоризненно оглянулся на Таргитая, постучал пальцем по виску. Таргитай всвою очередь, обидевшись, покрутил пальцем у виска. Мол, нашел кому верить.

Олег часто переворачивал, прокалывал, принюхивался. Ароматжареного мяса становился все мощнее, на боках начала образовываться розоваякорочка, на глазах темнела, превращалась в коричневую, пузырьки вскипали илопались, выпуская струйки одуряющего запаха. Наконец корочка сталавспучиваться, отслаиваться от мяса. Олег сказал с удовлетворением:

— Похоже, готово.

Мрак прорычал в одобрительном нетерпении:

— Какой ты волхв? Волхв — это тьфу!.. Их как собакнерезанных. А вот приготовить так поросенка кто сможет?

— Даже ты не сумеешь? — спросил Таргитай недоверчиво.

— Клянусь, — сказал Мрак искренне. — Я, бывает, задумаюсь очем... нет, не о высоком, даже совсем наоборот, не о таком уж и... глядь, апоросенка уже нет. Один хвост торчит из пасти, ноздри щекочет.

Таргитай, не слушая, ухватил ломоть побольше, взвизгнул,перебросил на другую ладонь, оттуда обратно, коричневая корка лопнула, брызнулгорячий пахучий сок, Таргитай вскрикнул дурным голосом, отшатнулся, трясяобеими руками, мясо упало в золу.

— Нечего, — утешил Мрак, — солоней будет. Какой-то из тебябог захудалый... Огня боишься, поесть любишь, муравьи тебя кусают, сидоровыйпетух и тот набросился. А ты даже не пнул!

— Не пнул, — виновато согласился Таргитай.

— Вот видишь! Смирного бога даже петух бьет.

Олег, который и раньше не набрасывался на еду, на этот раз кужасу Таргитая вовсе не притронулся к зажаренному им же поросенку, словно ужемечтал питаться соками, как мудрые и даже очень мудрые деревья.

— Я все равно не убежден, — проговорил Олег под шумноечавканье Таргитая, и хруст костей под зубами Мрака. В обычно мягком голосеволхва слышалась твердость камня. — Дубы мудрые?.. Мудрые!.. Мы просто чего-тоне поняли. Может быть, высшая мудрость и состоит в том, чтобы вот так жить,существовать? А мы по своей тупости, дурости и невежеству просто не поняли. Араз не поняли, значит наплевали и посмеялись. Дураки всегда смеются надмудрецами, потому что не понимают.

Таргитай пробовал слушать, но где-то со второго слова мыслиушли далеко, косые солнечные лучи так странно и красиво падают через зеленуюлиству, по земле бегают призрачные тени, а серо-коричневые стволы деревьевстоят мудро невозмутимо, смотрят как на играющих ребятишек...

Когда от поросенка осталось несколько обглоданных костей, онвытер пальцы о траву, вытащил дуду. В мелодии начал проявляться этот постоянноменяющийся мир, это ласковое солнышко, зеленые ветви, птички в стаях, белка наветвях, вереница муравьев, идущих на новое место поселения...

Мрак сказал неожиданно:

— Вот видишь!

— Что? — не понял Олег.

— Таргитай то же самое говорит!

Олег прислушался, но слышны были только сиплые звуки дудки,словно Таргитай выдувал через нее сопли. Пожал плечами.

— Ну, тебе есть на кого ссылаться.

— Ладно, — бросил Мрак с досадой, — убедили тебя дубы илинет... но с ними повидались, с Верховным дубом переговорили. Мудрый он илислишком мудрый, но власть загребет себе, всем дубам. Ты как хошь, а мы сТаргитаем простые и не шибко умные, так что власть над миром всяким там дубамотдавать не согласны. Даже, если они в сто раз умнее.

Олег сказал с тоской:

— В сотни?.. Скажи: в сотни сотен тысяч раз, и то не скажешьтысячной доли!.. Это истинная Мудрость! Высшая!

Мрак скалил зубы, а Таргитай спросил наивно и жалобно, он нелюбил споров:

— Олег, но их же едят... свиньи?

Олег помолчал, долго хмурил лоб, наконец сказал неуверенно:

— Но, может быть, в этом как раз и есть Высшая Правда?..

— Какая? — спросил Таргитай жалобно.

— Ну... — чувствовалось, что ответить нечего, но Таргитай вотличие от Мрака пытается его понять, поддержать, и Олег выдавил: — Скажем,низшие должны уступать Высшим.

Далеко впереди злобно заржало, словно в лесных дебряхочутился большой могучий жеребец. Таргитай хлопал глазами, перепросилнепонимающе:

— Это мы... низшие?

— В сравнении с Дубами, — пояснил Олег и добавил торопливо,— если же рядом, скажем, с муравьями или бабочками, то мы умнее! Они рядом снами — низшие.

Мрак встал, по его непреклонному виду оба поняли, чтопередышке конец. Олег спросил взглядом, куда теперь, Мрак так же взглядомответил, что под лежачий камень вода не течет, а на который катится — мох ненарастает. И такой камень обязательно напорется по дороге на упырей или другуюдрянь, ее везде вдосталь, как напоролись на ах какие мудрые деревья.