Вилла мертвого доктора - Александр Грич

Вот и работа инспекторов… Ничего особенного вроде бы. Но — собранность, осмысленность, целеустремленность. Ни капли расхлябанности, ни проволочек. Хороший внутренний ритм, который отмечает любую слаженную работу.

Вот преподнесут тебе завтра отчет примерно на ста страницах, одернул себя Олег, управлению выставят счет на несколько тысяч долларов, и ничего ровным счетом к нашим знаниям о Шеппард‑Хаузе это, боюсь, не прибавит… Но, так или иначе, инспекцию необходимо было провести хотя бы для того, чтобы этот пункт вычеркнуть из рассмотрения навсегда.

Значит, все сделано нормально.

Олег отправился к Кристине.

Кристина неожиданно сама позвонила ему вчера и попросила о встрече. По телефону говорить категорически отказалась, но все время повторяла, что разговор очень важен.

— Мне Лайон сказал, что вы арестовали Люкаса. — Кристина была взволнована и не старалась это скрыть. — Это правда? Вы подозреваете, что это он… убил доктора Ричарда?

— Кристина, вы же понимаете, что пока идет следствие, я не могу ни с кем об этом говорить… Даже с вами.

— Со мной — можете, — заявила вдруг Кристина с неожиданной для нее категоричностью. — Потому что я после вчерашнего разговора с Лайоном закрыла глаза и стала опять вспоминать в подробностях тот страшный день. И вспомнила то, чего я вам не говорила: я в тот день видела Люкаса выходящим из кабинета профессора. Было это в заднем коридоре, вот там, и Люкас меня не видел. Коридор был пустой, как обычно. Он вышел из кабинета, аккуратно запер за собой дверь — я еще подумала, что никогда не знала, что у него есть ключ, — и неторопливо пошел к лестнице. Я провела в коридоре буквально несколько секунд — меня окликнули, я вернулась к себе, и тут же в мою комнату вошла встревоженная посетительница… И я направилась в кабинет к доктору. И когда увидела его, мертвого, — мне стало плохо. А когда мне плохо, я почти ничего не помню. Вот и этот день вообще плохо помню…

А с Лайоном… Мы же вместе отбирали для вас фото — кто тут в этот день был. Когда я увидела фото Люкаса, во мне что‑то вроде шевельнулось внутри… Но так смутно — ощущение, ничего больше. И вот вчера, когда говорили о преследовании на фривее, ну которое недавно по телевизору показывали, и Лайон сказал мне, кто беглец, я сосредоточилась и стала вспоминать. И увидела — как в кино… И позвонила вам.

Кристина продолжала говорить, и Олег узнал много важного.

Вроде бы у Люкаса Келлера были давние романтические отношения с Самантой Ривера, одной из медсестер, работавших прежде с Фелпсом. И вроде бы Келлер не мог переносить периодические приставания профессора к объекту его любви. По словам Кристины, выходило, что Саманта действительно когда‑то состояла в тесных отношениях с Люкасом. Нет, это был не гражданский брак, они не жили вместе, но регулярно встречались. Так что американская градация «бойфренд — герлфренд» по всем признакам была здесь вполне применима. Что же касается возможных «посягательств» профессора на отношения с сотрудницей — Кристина начисто отрицала это.

Сама же Саманта, если верить Кристине, не была так категорична. Она не говорила ничего конкретного, не выдвигала никаких обвинений, но и не отрицала: да, Саманта знала, что она нравится профессору. А о наличии у них более тесных отношений вовсе отказывалась говорить. Таким образом, существовала неопределенность — а ее как раз в этом случае и нельзя было допустить.

— А где теперь работает Саманта?

— Она перешла в другой медицинский офис. К Сатыросу, кажется, — не знаю точно…

И тут, на этом неожиданном повороте, думал Олег, выходя из Шеппард‑Хауза, придется еще работать. Потому что отношения профессора Фелпса с женщинами, видимо, играли в его жизни немалую роль. И кто знает — может быть, та или другая нить из этой женской паутины и вела к трагическому концу? Сейчас не знает никто, кроме преступника. А знать обязан он, Олег Потемкин… И опять выплыло имя Сатыроса. Что он, вездесущий, что ли?

* * *

Встретиться с Самантой Ривера удалось не сразу — ее не было в городе. Карибский круиз — это всегда хорошо. Но Сандра связалась с ней по мобильному и назначила встречу на следующий день после возвращения Саманты из Флориды. И вот агенты едут на встречу.

— Чего вы ожидаете от любовницы Келлера, сэр? — Сандра глядела на Олега с интересом.

— А это уж ваша прерогатива, миссис специалист по вопросам личных отношений, — отпарировал Потемкин, не мешкая. А про себя отметил, что думает сейчас вовсе не о женщине, с которой они будут встречаться, а о другой, которая сидит рядом. Работа работой, Олег был человеком строгих правил и служебных романов в жизни не заводил. Но, как говорила одна его знакомая, «если я на диете, то ничто не мешает мне заглянуть в меню». Олег знал, что Сандра ему определенно нравится. А вкупе со сказанным выше это означало только то, что требовалась повышенная осторожность в отношениях.

Сандра, как любая женщина, все прекрасно понимала и без слов, но, надо отдать ей должное, никогда не провоцировала Олега — ни словом, ни взглядом, ни жестом. Хотя, наверное, этот мрачноватый обаятельный человек ей тоже был небезразличен.

— Если серьезно, — продолжил Потемкин после короткой паузы, — никогда я ничего про себя не загадываю и вам не советую. Предварительное мнение, что на плюс, что на минус, мешает объективности.

Саманта Ривера жила в Панорама‑Сити — одном из тех районов Лос‑Анджелеса, где обитают в подавляющем большинстве мексиканцы. Это как бы общее место: люди в чужой стране имеют тенденцию кучковаться по национальному признаку. Собственно, что тут нового? В скольких американских городах есть китайские Чайна‑тауны? А в Лос‑Анджелесе, кроме того, и Кореа‑таун, и маленький Токио. Это не считая «маленькой Армении» и «маленького Таиланда» — не счесть даже формализованных поселений. А сколько еще наций и народностей тут живет, сколько еще языков звучит? Как‑то на званом вечере Олега познакомили с легендарным русским профессором Вячеславом Ивановым, который много лет преподает в одном из лучших калифорнийских университетов. А уже после Олег нашел в интернете ссылку на мнение ученого, считающего, что люди в Лос‑Анджелесе говорят на двухста сорока двух языках — фантастика, да и только. Люди, приехавшие из Союза, так называемая «третья волна», селились поначалу в Западном Голливуде. Потом подрастали дети, уходили из семей, расселялись… И то, что раньше было своего рода российским очагом, со временем почти исчезло. Нет, есть, конечно, еще улицы, где полным‑полно русских магазинчиков и ресторанов, но живут здесь теперь по преимуществу люди пожилые.

Молодые и те из старших, кто поудачливее, давно покинули эти районы, чтобы никогда не вернуться. И пусть счет им на сотни тысяч — в многомиллионном мегаполисе они размазаны, как тонкий слой масла на поверхности бутерброда, и вместе их никогда и никто уже не соберет. Они уже принадлежат другой стране и другой культуре.

С мексиканцами, а шире говоря — латиноамериканцами (их так и называют в обиходе между собой — «латинос»), выходцами из всей Южной Америки, дело обстоит иначе. Во‑первых, их много, и число их постоянно растет. Что бы ни говорили об усилиях по прекращению нелегальной иммиграции — а фактически приток через огромной протяженности мексиканскую границу не прекращается, и вряд ли у кого хватит сил остановить его. Демографы говорят, что к 2030 году население Большого Лос‑Анджелеса достигнет около двадцати пяти миллионов, и половину из этого числа будут составлять латинос.