Соль и пламя. Вестница - Татьяна Зингер

И не нравилось, что так не будет продолжаться вечно. Пока мы узники гарнизона – графу не зазорно пользоваться оборванкой. Но когда он уедет в столицу, я останусь совсем одна.

На растерзание солдатам и хозяину Дома утех.

Впрочем, незачем думать о будущем, которого может и не случиться. Все мы ходим по волоску смычка, играясь с подводниками.

– Почему тебе позволили уехать сюда? Родители не тревожатся? – прикорнув на горячей груди и обводя пальцем плоский живот, спросила я.

– Родители и отправили. Мы не очень хорошо простились. – Иттан поколебался перед тем, как объясниться. – Понимаешь, отец настолько был взбешен моими отношениями со столичной актрисой, что поставил перед выбором: либо я отбываю три года в гарнизоне, либо лишаюсь всего. Наследства, титула, даже имени. Он сам так сказал: «Даже имени».

В голосе Иттана проскользнуло отчаяние.

– Мог бы и отказать отцу.

– Не мог.

– Почему? – Я приподнялась на локтях.

– Потому что без имени я никто, – резанул Иттан острее, чем лезвием. – Безродное существо, и все мои достижения – пустой звук.

– Ну и что? – поразилась я. – В Затопленном городе ни у кого нет имен или титулов, кроме тех, которыми мы нарекаем себя сами.

– И как вы живете? – без упрека, но уколол Иттан.

Я надула губы, но быстро проглотила обиду. И правда, чем тут гордиться? Люди, словно крысы, перебиваются помоями, грабят да пашут без отдыха за любую медянку. Многие мужики, предпочитающие честный труд воровству, падают бездыханные, разгрузив очередной корабль в порту, и больше не поднимаются, а их родня мрет уже после: от голода.

– Три года всего, – сам себя успокаивал Иттан, подмяв меня под бок. – И мы свободны.

Мы?

В грудной клетке стало тесно. Сердце вырывалось наружу, билось о ребра.

Мы! – ликовало все внутри.

Мы! – хотелось прокричать во весь голос.

– Мы… – шепнула я одними губами и добавила громче: – Я тебе пригожусь.

Голос звучал как никогда уверенно.

– Разумеется. – Иттан весело улыбнулся. – А у тебя от солнца веснушки пробиваются.

– Глупости, нет у меня веснушек, – насупилась я. – Нет, честно пригожусь! – и добавила заговорщицким шепотком, склоняясь к самому его уху: – Я умею читать Слова.

Я проснулась на выдохе, слюна горчила золой. Спряталась подмышку к Иттану, ненадолго затихла, успокаиваясь. Мужчина дышал ровно, так умиротворяюще, что ночной кошмар отошел в сторонку.

Но на душе не стало спокойнее. Тревога занозой засела под левой грудью, и во рту было кисло, солено, точно от крови.

Я спрыгнула с койки, чудом не заставив ту надсадно заскрипеть, выдавая беглянку с потрохами, и, схватив шерстяное платье, а заодно утащив со стола начатую лучину, выбежала из спальни. Переоделась кое-как, дрожа всем телом – к концу лета в слабо протапливаемом гарнизоне (ох уж эта вечная экономия дров) поселился зверь по имени колотун, кусающий морозными клыками за тело, не скрытое одеждой. Холодало; гарнизонные женщины, высматривая в густых облаках знамения, предвещали ненастную осень и лютую зиму.

Ночью из коридорных шорохов рождалось нечто пугающее. Точно призраки убитых воинов восставали, шастали где придется, шевелили ржавые цепи в незажженных канделябрах, завывали по углам. Босые ноги трепал ледяной сквозняк, за дверьми храпели солдаты. Но я привыкла к звукам своего нового жилища и даже научилась наслаждаться ими.

Как и часами, проведенными в библиотеке, запасной ключ от которой Иттан выпросил специально для своей подопечной. Конечно, он не поверил, что знаком с будущей вестницей (неспроста ведь рынди не выпускали тех из страны, берегли как зеницу ока и исполняли любой каприз – если верить отцовским рассказам), но виду не подал. Покивал одобрительно, заявил, что теперь-то у нас все наладится.

Я не дулась на его неверие: в людское королевство вестницы заезжали редко, а потому слыли невиданной диковинкой. Разве что в какую-то стародавнюю войну против Пограничья, тройка вестниц посетила короля лично. О чем-то они общались, обговаривали, а после нанесли сокрушительный удар по войску врага.

Но неужели из одиночных слов – пещера, ранен – можно сложить какую-то дельную картинку?

Не понимаю.

В любом случае назваться вестницей могла любая прохиндейка, потому-то Иттан и не поверил мне.

Ну и пусть! Главное – он не подтрунивал и не запрещал учиться читать, даже подсказывал значение некоторых – особо каверзных – словечек. А порою смешно морщился и шутливо обзывал меня дурехой, если уж я совсем глупые вопросы задавала.

Излюбленный стул приветливо скрипнул, когда я плюхнулась на него. Поджала под себя ноги. Подожгла лучинку, и та закоптила, даря слабый желтоватый огонек. Я схватила недочитанную книгу – в последнее время не убирала те на полки, все равно в библиотеку иных гостей не хаживало, – всмотрелась в буквы.

– Собранная по рассвету полынь-трава способна уберечь от сглаза, порчи, несчастья; вечерняя же сродни яду, если использовать ее вкупе с магическим нашептыванием, – проговаривала медленно.

С недавних пор я решила научиться читать не только про себя, но и вслух, с расстановкой и паузами в правильных местах.

Чтобы походить на Иттана, который читал, совершенно не напрягаясь.

– Каждому свое, – смеялся он на недоуменное: «Как ты умудряешься не запинаться?!» – Ты вон на скрипке играешь так, как мне и за сто лет не научиться.

Про скрипку он, кстати, полюбопытствовал, ну, я и не юлила. Меня обучала одна из жительниц Затопленного города. Некогда красивая (по словам Кейбла), а нынче злющая старуха со скрюченными пальцами и полностью лысой башкой. Она лупила меня за каждый промах, а когда нерадивая ученица порвала нить на смычке – чуть не прибила. Но в итоге, спустя не год и не два, а несколько долгих лет, старуха обучила игре в совершенстве. После чего вскоре померла, облаяв напоследок меня матерной бранью.

Почему-то она была дорога Кейблу, но почему – я так и не выведала.

Не сказать, что я всем сердцем любила скрипку, но музыка помогала забыться, отвлечься. Когда я играла, я была такая же, как и жители верхнего города. Может, даже чуточку лучше их.

Автор все описывал чудодейственные свойства полыни, а я неимоверно скучала. Третью неделю не являлись Слова. Заплутали где-то на дорогах судьбы или спугнули их начавшиеся холода, да только ничего путного не выходило. Как готовить декокт из мухоморов и толченых каштанов, я узнала, а вот будущее было закрыто на амбарный замок.