Зачем нужны умные люди? Антропология счастья в эпоху перемен - Анатолий Андреев

КЛЮЧЕВОЙ ТЕЗИС. Какие модели социальной жизни будут актуальны в ближайшем будущем? Битва футурологических концепций с прицелом на возможности ИИ уже началась. И стартовала она с трактовки человека – с проблемы гуманитарной. Из академической проблемы, как часто думают многие, трактовка человека превращается главный инструмент футурологии, в инструмент построения траекторий будущего.

Возможности цифрового будущего («цифры») определяются возможностями человека как существа информационного. Следовательно, не о цифровой революции следует говорить, а об информационной. Скажи мне, как ты понимаешь человека, и я скажу, чем он будет занят в будущем.

Литература

1. https://hi-news.ru/business-analitics/industriya-4–0-chto-takoe-chetvertaya-promyshlennaya-revolyuciya.html

2. http://roboticstoday.ru/industriya-5–0-evolyuciya-ili-revolyuciya/

3. https://www.mitsubishielectric.ru/upload/iblock/53f/53f2560073cbe2fccf6bb878481c9d0c.pdf

4. https://www.sber.ru/conf

5. https://iq.hse.ru/news/304864214.html

На что больше влияет искусственный интеллект (ИИ): на человека или на социум? На внутренний или внешний мир человека?

Чего мы ждем от ИИ? Помощи? Какой? И какому субъекту истории: индивиду или личности?

Чтобы разобраться с этими вопросами, необходимо иметь представление об информационной природе ИИ.

Что такое искусственный интеллект в обозначенном информационном контексте «интеллект – разум»? (Напомним, что на проблему ИИ мы смотрим с позиций разума.)

ИИ – это искусственное отделение интеллекта (И), с одной стороны, от психики, с другой – от разума (Р). ИИ рожден системным мышлением и вследствие этого «генетически» наделен системным могуществом. Интеллект – категория, существующая в контексте целостного «разумного» континуума; ИИ, продукт системного мышления, предназначен для производства не очень совершенных в информационном отношении систем.

Говорим ИИ – подразумеваем система.

В результате ИИ превращается в условно человеческую, сугубо функционально-техническую специализацию информационных человеческих ресурсов. ИИ по сути своей не является И, ибо он не встраивается в информационную картину мира человека, не несет мировоззренческую информационную нагрузку, он не связан с психикой и, следовательно, с человеческим измерением. ИИ связан с технологической параметрикой «вещей», с физическим аспектом их существования: алгоритмизация бездушных, лишенных ценностной маркировки процессов – вот сфера применения ИИ.

Говорим ИИ – подразумеваем обезличенные hard skills.

Некорректно, конечно, сравнивать ИИ с резиновой женщиной; тем не менее и тот и другая являются суррогатными феноменами, переводящими реальные потребности человека в план искусственного (и, конечно, одномерного) их удовлетворения. Там, где информационная одномерность (системность) превращается в многомерность (целостность), там заканчивается зона ответственности и автономности ИИ.

ИИ и человеческое измерение (hard skills и universal skills) – тема, которая не освоена даже научной фантастикой, не говоря уже о собственно науке. Словосочетание «искусственный интеллект», которое обросло коннотациями термина, стоит в одном смысловом ряду с терминологическим словосочетанием «искусственный клапан сердца», например. «Искусственный клапан сердца» – это результат исключительно системного подхода: меняем часть, не меняя качества целого. Фактически, ИИ, по аналогии с «искусственным клапаном сердца», «по умолчанию» трактуется нами как часть системы.

Интересно сравнить реальные информационные характеристики ИИ с мифом о нем. Пугающий (sic!) миф об ИИ гласит: да, это часть системы, продукт hard skills, в которой, однако, невесть откуда проявились признаки разумности, признаки universal skills, и потому ИИ быстро стал главным оппонентом разуму.

Говорим ИИ – подразумеваем угрозу человеку разумному.

Почему миф об ИИ родился как миф, таящий в себе угрозу человеку?

На первый взгляд, роботы, «умные» машины, программы – все это призвано облегчить жизнь человеку. Тем не менее страха перед ИИ больше, нежели веры в доброе его предназначение. В чем тут дело?

Дело в том, что бунты машин – это страшилки интеллекта, который боится сам себя, «ощущая» свою неполноценность в сравнении с разумом. Это психологическая, а не разумная история. Зачатками интеллекта обладают уже животные, но ведь мы их не боимся, потому что интеллектуальные потенции животных ограничиваются инстинктивной программой, способной обеспечить примитивное целеполагание. Мы не боимся природы, мы покоряем ее, становясь царями природы. Мы самоутверждаемся за счет того, что чувствуем себя умнее природы.

Почему же мы природы не боимся, а феномен ИИ вызывает у нас панический страх?

По большому счету, страх бунта машин – это выражение страха перед тем, что человек, ощущая себя существом разумным, никак не может в полной мере им стать. Это страх перед самим собой. Это страх интеллекта перед грядущей мощью разума. А вдруг машины опередят нас и станут умнее нас?

Как? Не важно как. На всякий случай: а вдруг? Что тогда?

Если заглянуть еще глубже (а «глубже» означает в природу вещей, в природу, в нашем случае – в психику, ибо психика – это природа, которая всегда с нами, при нас; глубже заглянуть в психику – значит проанализировать данные психики с помощью разума), то иррациональный страх бунта машин окажется проявлением бессознательного страха смерти. Это сложная, многомерная человеческая реакция: боюсь того, что создал, ибо созданное мной непонятно мне. Скорее всего, это создал не я, а КТО-ТО, существующий во мне и помимо моей воли.

Проблема из естественной превращается в сверхъестественную.

Искусственный интеллект нагоняет искусственный страх.

Это глупый страх умных людей. Но причину страха надо устранять – надо становиться разумными.

Кстати, это проблема не новая. Когда человеку, простому смертному, удавалось создать величественные соборы, наподобие Notre-Dame de Paris (собора Парижской Богоматери) или Исаакиевского собора, простой смертный испытывал двойственные, смешанные чувства. С одной стороны, его подавляла мощь Собора, который он бессознательно отождествлял с всесильным могуществом Бога. С другой стороны, краем сознания он отдавал себе отчет в том в том, что Храм во славу Божию создал именно он, простой смертный. Своими руками и интеллектом. Получается, что, воздвигая Храм в честь Бога, человек, раб Божий, построил Храм в честь самого себя, во славу своих невероятных возможностей.

Покорность Богу и гордость за свой творческий гений противоречиво совмещались в душе человека.

Точно так же страх перед ИИ и вера в свои силы терзают человека-индивида и сегодня. И боюсь, и горжусь; и боюсь будущего, и хочу его. И верю в себя, и не верю.