Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– С чего вы взяли?– неподдельно удивиласьИстомина.– Какие проблемы со здоровьем?

– Ну как же, ее соседки по комнате в общежитии сказали, чтоЛена часто брала больничный, и на этот период уходила жить к вам, потому что увас спокойнее и вообще условия лучше. Разве не так?

– Да бог с вами! Когда она жила у меня, она каждое утроуходила на работу, ни о каких больничных и речи не было. Приходила вечером,когда пораньше, часов в семь, а когда и совсем поздно, даже ночью. У нее,наверное, были свидания, но она подробностей не рассказывала. Я, конечно,спрашивала, это вполне естественно, а она отвечала, мол, как же без этого, ноничего серьезного, потому что все парни – козлы. Ну, что-то в этом роде. Японимала, что она просто уклоняется от откровенного разговора, и не считаласебя вправе настаивать. Я не хотела, чтобы в ответ на мои расспросы онаответила: «Ты думаешь, что если я у тебя живу и ем твой хлеб, то ты имеешьправо лезть мне в душу?»

– Но ведь она действительно у вас жила и ела вашхлеб,– осторожно заметил Андрей.– И создавала вам большиенеудобства.

– Да, но это не давало мне никаких дополнительныхправ,– сухо ответила Майя Витальевна.– Во всяком случае я считала,что у меня их нет. У Лены были хорошие периоды, когда она веселилась иулыбалась, а бывали и периоды очень тяжелые, когда она буквально чернела,высыхала, почти ничего не ела и со мной не разговаривала. Молча приходила,ложилась на диван, отворачивалась к стене и молчала. Или курила. Она многокурила. Я понимала, что в такие периоды она приходит не ко мне как к подруге,чтобы поделиться чем-то, поговорить, отвести душу, получить поддержку, априползает в нору, где ее никто не тронет, не станет задавать вопросы, дергатьи чего-то требовать, и где она сможет зализать раны. Поэтому я мирилась с тем,что она ничего не рассказывает.

А в семьдесят шестом году Лена Шляхтина покончила с собой,бросившись с крыши шестнадцатиэтажного дома. Имени Олега Личко она вприсутствии своей подружки Майи никогда не произносила, точно так же как нисловом не обмолвилась ни о следствии, ни о суде, на которых выступаласвидетелем.

– Но хоть каких-нибудь своих знакомых она упоминала?–упавшим голосом спросил Андрей.– Хоть какие-нибудь имена, МайяВитальевна, я вас умоляю, вы – последняя надежда. Может быть, вы ее знакомили скем-то из своих друзей или родственников, и они потом общались уже без вас?Вспомните, пожалуйста.

– Нет,– она покачала головой.– У нас не былоникаких общих знакомых. Но я еще подумаю, и если что-то вспомню – я вампозвоню.

Андрей поблагодарил ее за потраченное время и готовностьпомочь, но ощущение у него было такое, что он уперся в чугунные ажурные ворота.За ними совершенно точно что-то есть, это «что-то» даже можно разглядеть, апройти нельзя.

– Не люблю осень,– тяжко протянула Ксения, ленивовысовывая из-под одеяла тонкую смуглую руку с ярким маникюром.– Скукатакая…

– Скука оттого, что работы нет, а не потому, чтоосень,– так же лениво возразил ей лежащий рядом мужчина.– Радуйсяпередышке, отдыхай, наслаждайся жизнью.

– Чем наслаждаться-то?– капризно откликнулась она.

– Хочешь, можем съездить куда-нибудь, где тепло и можнокупаться. Например, в Эмираты. Или в Европу, устроим тебе хороший шоппинг. Да издесь, в Москве, можно найти развлечения, было бы желание.

– Да ну тебя,– Ксения спрятала руку назад под одеяло итеперь высунула ногу.– Мне драйв нужен, азарт, чтобы все кипело, чтобыничего не получалось – и я падаю в бездну отчаяния, а потом зверею, начинаюкрушить все вокруг – и все получается, и я победитель. Вот так я люблю, а нешоппинг какой-то там.

– Ты – победитель?– скептически прищурился мужчина.

– Ну не я. Мы с тобой. Мы – победители. Не придирайся.

– И не говори мне, что ты не любишь шоппинг, уж кто как не ябыл свидетелем твоих бутиковых безумств. Особенно в Париже.

– Это другое, Димка, это совсем другое. Шоппинг после удачнопроведенной операции – это как награда, как заслуженный отдых. А тратить деньгина тряпки и всякое барахло просто от скуки – нет, это не мое. После последнегорейда я себя достойно вознаградила, а теперь мы уже две недели в простое.Может, поищем что-нибудь сами? Я тут одну фирмашечку приглядела еще летом, оналегко пойдет, проблем не будет, и если ты найдешь покупателя…

– Ксанка, уймись,– Дима тяжело перевернулся на другойбок, чтобы видеть ее лицо.– У меня нет сил, дай мне отдохнуть. Давай хотябы выспимся как следует.

– Да сколько можно спать-то!– возмутилась она.–Мы уже две недели только спим и едим, спим и едим, надоело. Время идет, аденьги не зарабатываются.

Деньги… Дима, вообще-то к сантиментам не склонный, ощутилострый приступ жалости к своей подруге-коллеге-партнеру. Он знал, что Ксенияникогда не была ни жадной, ни скупой, просто жизнь у нее так сложилась. Ведьбывает же так, чтобы все беды – и на одну и ту же голову. Все ее детство и юностьпрошло под двумя знаками: нищеты и болезней. В ее семье болели все, кроме неесамой, и болели тяжело. Бабушки, дедушки, родители, младшая сестра, и за всеминужно было ухаживать, за стариками – выносить горшки и кормить с ложечки.Сначала мать Ксении, а вскоре и отец получили инвалидность, да такую, с которойне поработаешь, получали пенсию. Копейки считали, на лекарства и еду хваталовпритык, о том, чтобы девочки были более или менее пристойно одеты, даже речине было. Ксения хорошо помнила свое постоянное раздражение, усталость, стыд отнемодности внешнего вида; все это постепенно переросло в ненависть к семье,которая только болела и ничего не зарабатывала. Став взрослой и начал хорошозарабатывать, она поставила себе цель: заработать столько, чтобы хватило надолгую жизнь, до глубокой старости, при хорошем здоровье, и чтобы ни от кого независеть. Если надо, она лучше наймет постоянную сиделку, но никогда непопросит своих детей или других родственников ухаживать за собой, чтобы они непрониклись к ней такой же нен??вистью и скрытым ожиданием смерти. Ей нужны былиденьги, много денег, и она зарабатывала их истово, почти исступленно, не знаяусталости и не желая отдыха. Поэтому вынужденный перерыв в работе онарассматривала почти как катастрофу.

Дмитрий Найденов и Ксения Брайко были давними любовниками истоль же давними партнерами. У каждого за спиной остался не вполне удачныйбрак, у Ксении этих браков было целых два, зато у Димы рос сынишка. Вот уже безмалого четыре года они были вместе, и вместе промышляли тем, что способствовалинедружественным поглощениям одних фирм другими. То, чем они занимались, имелоофициальное название «рейдерство». Конечно, не надо думать, что работу свою ониделали вдвоем, отнюдь. У них были хваткие юристы, опытные экономисты, ловкиепереговорщики и зубастые пиарщики, за собой Дмитрий и Ксения оставилистратегическое и тактическое планирование, неусыпный контроль за каждым шагом воперации, за каждым принятым решением и – самое главное в их деле – поискзаказчиков. Их рейдерская фирма была не столь известна, чтобы к ним заказчики вочередь выстраивались, и желающих «скушать» чужое предприятие нужно былоискать, да еще сделать так, чтобы этот желающий поверил им и доверился.