Летняя гроза - Пэлем Грэнвил Вудхауз

Сью промолчала, но взяла его за руку. Вдалеке закричал коростель.

– К дождю, – сказал Галахад. – Или к ветру, не помню. Вы не слышали, как ваша матушка поет эту песню?.. Нет, что я! Конечно, нет. А вот насчет Роналда…

– Что?

– Вы его любите?

– Да.

– Правда любите?

– Да.

– Сильно?

Сью посмотрела вниз. Перси Пилбем, высунувшийся было из куста, нырнул обратно. Вспомнив, быть может, историю о пауке и Роберте Брюсе[36], сыщик решил не сдаваться. Пятьсот фунтов – большие деньги. Он протрезвел и снова был самим собой. Можно посидеть вот так до утра, а потом – опять на трубу! Хорошие сыщики не унывают.

– Не могу выразить, – сказала Сью.

– Попробуйте.

– Нет. Что ни скажи, будет глупо. И потом, вы не поймете. Ронни для вас – обыкновенный человек.

– Если не хуже, – вставил Галахад.

– Вот видите. А для меня он – принц. Я говорила, что выйдет глупо! Как в песенке, да? Я хористка, сотни раз пела такие песни. Два шага влево, два шага вправо, обе руки – к сердцу, улыбка, поклон: «О-о-он принц для ме-ня-а!» Смейтесь, если хочется.

– Не хочется, – сказал Галахад. – Мне хотелось узнать, очень ли вы любите этого Фиша…

– Говорите лучше «Ронни».

– Простите, моя дорогая. Так вот, мне хотелось это узнать, потому что…

– Да?

– Потому что я все уладил.

– Что?!

Сью вцепилась в перила.

– Да-да, – заверил Галахад. – Уладил. Любящая тетя Конни вряд ли обнимет вас, но я бы на вашем месте и сам не рисковал. Еще укусит. А вообще все в порядке. Ваш принц где-то в саду. Пойдите скажите ему. Он ждет.

– Но… но…

Теперь Сью вцепилась ему в руку. Ночь была, несомненно, красива, но ей хотелось заплакать.

– Что вы сделали?

– Мог я жениться на вашей матушке?

– Да.

– Значит, я ваш почетный отец?

– Да.

– Следовательно, ваше счастье – это мое счастье. Цена его – мемуары. Не видели такой пьесы, «Цена счастья»? Нет? Да, вы еще не родились. Шла в «Адельфи». Там есть сцена…

– Я не понимаю…

Галахад ответил не сразу.

– Сестра моя Констанс, – сказал он, – беспокоилась из-за моих воспоминаний. Я пошел к ней и заявил: «Кларенс никому мешать не станет, только бы его не тащили на свадьбу. Настоящее препятствие – ты. Вы с Джулией. Но если ты захочешь, ты уговоришь ее за пять минут. Она тебе верит. Разреши им пожениться, и я не опубликую мемуары».

В отличие от Сью Перси Пилбем, слышавший все, мог бы многое сказать. Пятьсот фунтов улетали, словно синяя птица. А во всей Англии не было человека, который так стремился к этим фунтам.

Сью плакала и ничуть не стыдилась.

– Ну-ну! – говорил Галахад. – Что тут такого? Друзья всегда помогают в беде.

– Я не знаю, что сказать.

– Вот и не надо. Да чихать мне на эти мемуары! Хотя… Нет, чихать. И вообще завещаю их нации, пусть публикуют через сто лет. Стану новым Пипсом[37]. Красота! Благодарное потомство…

Сью зарыдала в голос. Галахад поцокал языком.

– Жалко, что еще сто лет никто не узнает про креветок. Вы до них дочитали?

– Я почти не читала, – покаялась Сью. – Я думала о Ронни.

– Ну ничего, я вам расскажу. Было это в Аскоте[38], в том году, когда золотой кубок выиграл Мартингал…

Перси Пилбем вылез из куста. В конце концов, он гостит в этом треклятом замке. Если уж гость не вправе сидеть в кустах, где британское гостеприимство? Он решил переночевать в «Гербе», а с утра пораньше вернуться в Лондон, там его ценят.

– Молодой Парслоу…

Перси Пилбема креветки не интересовали. Летняя ночь поглотила его. Где-то ухала сова. Он нахмурился и лязгнул зубами.

Вот найти бы эту сову, он бы с ней поговорил!