MOBY. Саундтрек моей жизни - Моби

Мы встали на колени возле кровати Ли и попросили Бога присмотреть за ним. Пока мы молились, Ли пукнул и захрапел.

– Наши молитвы услышаны, он жив, – объявил я. Ли снова пукнул.

– Добро пожаловать в Лондон, – сказала Джанет.

– Поставь еще раз.

Я сидел на нашем потрепанном черном матрасе, а Ли стоял возле автоответчика. Он нажал кнопку перемотки, затем «Пуск». Из маленькой колонки послышался раздраженный, почти истерический голос:

– Это ваша домовладелица, вам нельзя менять е*аные замки! Это моя квартира! Я вас отп*зжу, если вы не смените замки обратно, бл*дь! Нельзя так делать, слышите?

Ли нажал «Стоп» и посмотрел на меня.

– По-моему, у всех в Нью-Йорке синдром Туретта, – сказал я.

Девятью месяцами ранее мы с Ли переехали с Четырнадцатой улицы в двухкомнатную квартирку на Мотт-стрит, за которую платили 800 долларов в месяц. Она находилась в тихом квартале, у нас было по маленькой комнатке с окнами, выходящими на юг. Мы подписали договор на год, но квартира нравилась нам обоим, и мы думали, не остаться ли там и дальше.

Две недели назад до нас дошли слухи о том, что несколько квартир обнесли, так что мы позвали слесаря, и он поставил нам на дверь новый замок «Медеко». Слесарь сказал, что этот замок медвежатники пока вскрывать не научились. А вчера мы с Ли вернулись домой и увидели, что кто-то пытался попасть в нашу квартиру с помощью фомки – сначала пробовал снять стальную дверь с петель, потом просто начал бить по ней. Мы подумали, что это, должно быть, кто-то из дружелюбных крэковых наркоманов из соседнего двора, но теперь стало казаться, что это наша домовладелица.

– Давай рассмотрим все улики, – сказал я, стараясь подражать голосу телевизионных детективов. – Первая: ты видел нашу домовладелицу на улице несколько недель назад и сказал, что она сильно потеряла в весе. Вторая: вчера кто-то попытался взломать дверь в нашу квартиру. Третья: домовладелица позвонила нам впервые за шесть месяцев после того, как мы сменили замок.

– Значит, думаешь, это наша домовладелица попыталась пробраться в квартиру? – спросил Ли.

– Формально говоря – наша домовладелица, подсевшая на крэк, попыталась пробраться к нам в квартиру, – ответил я.

– И что нам делать?

– Переезжать?

– Но мне нравится эта квартира. Куда нам идти?

– Вниз по улице я видел объявление об аренде лофтов, – сказал я. – Могу сходить и спросить.

– Мы что, расстаемся?

– Хнык, – сказал я. – Обними меня.

– Иди в жопу! Хочешь сходить в «Беннис Бурритос»?

После обеда я прошел к старому зданию на Мотт-стрит, где сдавали лофты. То было фабричное строение девятнадцатого века, стоявшее через улицу от старого собора святого Патрика. Я прошел по погрузочной площадке и постучался в дверь офиса в дальней стене.

– Войдите!

Я открыл дверь. Круглый итальянец лет шестидесяти сидел за ярко освещенным металлическим столом, читал Daily News и ел китайскую еду. На нем была светло-серая рубашка с короткими рукавами и несколькими шариковыми ручками в нагрудном кармане.

– Я по объявлению об аренде лофтов, – сказал я.

– Заходите, – он протянул руку. – Я Джо Кинничи. Мы с моим сыном Рассом – владельцы здания.

Мы пожали руки, и я сел за его стол.

– Чего вам подобрать? И, кстати, как вас зовут?

Он закрыл крышку пенопластового контейнера с китайской едой.

– Я Моби, музыкант. Я ищу место для небольшой студии электронной музыки, – сказал я.

– Электронная музыка? Это что такое? Она громкая?

– Она не очень громкая. Я в основном работаю в наушниках.

Он кивнул.

– Хорошо, хотите посмотреть доступные лофты?

Он взял гигантскую связку ключей, и мы вышли из офиса.

– Рассказать вам подробнее о здании? – спросил он.

– Конечно.

– Так вот, его построили в 1840 году, во время Гражданской войны оно служило тюрьмой и госпиталем. Потом лет семьдесят пять это был мясокомбинат – именно поэтому здесь все полы идут под уклоном, чтобы кровь стекала. Сейчас тут в основном студии художников, хотя в подвале играет немало групп. Может быть, вы даже кого-то из них знаете.

– Хм, может быть. Какие группы?

– Не знаю, если честно, – ответил он. – Так, вот первая комната, 201.

Он открыл дверь, и я вошел внутрь. Площадь комнаты составляла около шестисот квадратных футов, а четыре гигантских окна выходили прямо на церковный двор. Там было очень красиво; солнечный свет пробивался через листья огромных вязов на той стороне улицы. Оглядевшись, я увидел, что в комнате нет ни проточной воды, ни кухни, ни туалета, но она все равно казалась идеальной.

– Тут есть туалет поблизости? – спросил я.

– Вниз по коридору. Общий для всех, кто живет на этом этаже.

– А что по цене?

– Ну, тут шестьсот квадратных футов, хорошие окна, так что, может быть, пятьсот долларов в месяц?

Я платил 400 долларов в месяц за квартиру чуть выше по улице. Могу ли я позволить себе 500? И хочу ли опять жить на старой фабрике без туалета и проточной воды?

– Или, если вы заплатите вперед, скажем, за шесть месяцев, мы сможем договориться о скидке, – сказал он.

– Большая скидка?

– Не знаю, может быть, две с половиной тысячи за шесть месяцев? – спросил он, словно и сам не был слишком уверен.

Я буду платить столько же, сколько плачу сейчас, только за это получу лофт площадью шестьсот квадратных футов с огромными красивыми окнами с видом на гигантские деревья и церковь девятнадцатого века. Я заработал несколько тысяч на летних гастролях и положил все деньги в банк. У меня как раз было достаточно, чтобы отдать 2500 долларов за шесть месяцев аренды.

– Так, хорошо, я согласен. Мы подпишем договор? – спросил я.

– Нет, мы тут договоров не подписываем. У нас не такое здание.