Нетелефонный разговор - Михаил Танич

Так вот, когда мы с Левоном Мерабовым принесли песню «Робот», Алла оказалась тут как тут, и было решено попробовать записать песню с ней. Записала она ее удивительно легко и счастливо – песню с ее голоса запела вся эстрада, а следом и вторую (с Гамалеей), «По грибы». Так началась суперстар нашей эстрады. Так началась и продолжается наша ненавязчивая дружба. И хоть почему-то Алла впоследствии спела мало моих песен, но я был рад получить от нее поздравительную к юбилею открытку: «Вы – удивительный! И мы еще споем!» Надеюсь, это так и будет. Успеть бы, пока мы живы.

Легко работалось мне с Эдитой Пьехой, просто никак не работалось – я получал уже готовые, хорошо записанные песни или даже впервые слушал их по радио и телевидению. С Эдитой Станиславовной работали авторы музыки. И у меня не было и нет к ней никаких комментариев.

И когда под проливным ливнем мы открывали звезду «Эдита Пьеха» у «России», на Площади звезд, я сказал:

– Вот уж кто по праву занимает здесь свое, а не чужое место!

Мастер. Вспомните, как она спела такие мои песни, как «Радуга над полем» (с А. Флярковским), «Белый свет» (с О. Фельцманом и И. Шафераном), «Кто-то теряет, а кто-то находит» (с Я. Френкелем и И. Шафераном), «Семейный альбом» (с Д. Тухмановым), «Я вас люблю» и «Почему я сказала вам нет?» (с И. Азаровым).

Благодарен я и Любе Успенской за те песни, которые вернулись с нею ко мне из Америки, не буду перечислять, это всегда приносило радость – ярко, смело, по-своему, со знаком Любиного особого качества.

Любочка, приезжай скорей и приглашай в гости – я так соскучился по твоей фаршированной рыбе!

У нас в доме буквально выросла девочка Алиса Мон, сначала на песнях моей Лидочки, а потом – и на моих с Сергеем Муравьевым («Подорожник», «Здравствуй и прощай!», «Платок»).

Наташа Ступишина появилась у нас со своей идеей – написать как бы песни-анекдоты про чапаевскую Анку-пулеметчицу. Я и написал:

И другие. А последние три-четыре песни, музыку, сочинила сама Анка (в том числе и свои хиты – «Анка НЭП» и «Ты – не летчик!»). Наташа очень была хороша и на сцене (она отдается песне на 100 процентов), и в концертах и клипах по телевизору, в своей рваной тельняшке – я смотрел и гордился, немножечко в душе разделяя ее успех. А потом как-то она пришла и сказала:

– Все, Михаил Исаевич! Мне надоело быть клоуном! – и исчезла из нашего дома, а заодно и с голубого экрана. Сейчас опомнилась, попытались мы продолжить цикл. Написали новую Анку («Анка в Думе» и «Анка в Америке»), и песенки вроде бы получились, но поезд ушел. За весь цикл было мной получено ноль рублей ноль копеек. Под каким фонарем искать нам новые грибы?

Не очень складывается наше творческое содружество с Лаймой. Предыдущую программу, ту, где «В заброшенной таверне», «Мореход» и «Король сочиняет танго», написал почти всю я, а вот хит программы «На улице Пикадилли» написал ей другой поэт, и она во всех интервью даже не вспоминает обо мне (и мне бы не надо!). А если я в зале, непременно поднимает меня со словами:

– Мой любимый Михаил Танич!

Но это не имеет ровно никакого отношения к любви, а только к ее европейской вежливости. Нестыковочка у нас в понимании – что такое хорошо и что такое плохо. Что ж, бывает. Например, придумал я для нее (с Раймондом) песню о Риге. Прием такой:

Мой расчет: во-первых, это невпрямую поданная любовь к родному городу. Во-вторых, улучшает ее сложные отношения с Ригой – ведь она постоянно работает в России! Лайма записала, изуродовав текст по своему усмотрению, но не любит и не поет эту песню. Ее расчет: она сама это объяснит в своей книге (она обязательно такую книгу напишет). Мне же остается ждать, когда Лайма снова меня полюбит, но у меня уже на это, скорей всего, не остается времени.

Теперь надо сказать о моих радостях, которые принесли мне две самые «мои», хотя и разные, певицы – Лариса Долина и Алена Апина. Что нового будет у меня с ними – поживем, увидим. А пока – Луна в Водолее, а это не мой знак. Два слова – для них слишком несправедливо (я им многим обязан), а на большее у меня в Склифосовском просто нет сил.

Найду, найду силы для Ларисы Долиной! Сперва она записала несколько моих с Евгением Догой песен в кинофильм «Танцплощадка», но мы на записи еще не знали друг друга, и никто нас не познакомил. Знакомство состоялось, и успех пришел к Ларисе с песней «Прости за то, что я любила, а я прощу – что не любил». С клипом. Уверенная в себе, Лариса спела ее после Ирины Понаровской и раскрутила как свою.

Я и раньше восторгался ее талантом, когда она пела джаз (целое отделение) в оркестре Кролла. Одесситка, почти что негритянка, с детства влюбленная в джаз, со своим неповторимым голосом, Лариса делала и сейчас делает это, как никто у нас. А потом, после «Погоды в доме», мы очень подружились, и она спела много моих песен. Помню, один ее сольный концерт в зале «Россия» почти целиком состоял из них. Надеюсь, вы услышите еще немало наших совместных проектов. Наша дружба и работа продолжаются.

И об Алене Апиной. Всем-всем нравится мне эта артистка и девочка. Музыкант по образованию, она чрезвычайно работоспособна, имеет свою аудиторию и то и дело выдает очередной апинский хит. Пусть кто-то и имеет замечания к ее фолковым шуткам типа «юбочка из плюша» – только не я. И могу четко опровергнуть оппонентов: Апина самобытна по-русски, без псевдорусскости на старый лад. Хороший молодой голос, улыбка на лице и в душе, свое собственное, природное, без балетмейстера, движение. Пой, Леночка, пой, я – твой благодарный зритель. И не потому что автор.

Вот засветился с какими-то картинками из моей жизни. Бессвязными. Биографию свою написать – это мне невмоготу даже в анкетах, на одну страницу. Да еще эти фотографии, большей частью благополучного, застегнутого на все ордена солдатика. И может создаться впечатление – хвастун, экий счастливчик: и с войны-то целым пришел, и в лагере никто его в карты не проиграл. Ну, по воде прошел, как сами знаете кто. А между тем шел я по камешкам, соскальзывая, утопая и вновь выбираясь, и недостатков во мне больше, чем достоинств. Но единственно что – хвастовство мне не свойственно.

Не отвечаю на письма несчастных из мест заключения, не умею утешать. А что скажешь? Вот уж с месяц лежит на столе письмо одного из Твери со стихами (стишки тоже ничего себе), где он пишет: «Сижу за убийство, к которому не имею никакого отношения». Я понимаю – в лагере все сидят ни за что, но этот написал такими словами, что я ему верю, не сочинишь. А раз верю, то просто обязан я что-то, не знаю что, но предпринять. Однако письмо пока лежит без движения. Снимите с меня один балл! (Со скидкой на мою плохую кардиограмму.)