Парижское эхо - Себастьян Фолкс

Стоя у гриля, я приметил пожилого мужчину с белой бородой, который бормотал что-то себе под нос. В одной руке он держал старинный кожаный чемодан, а другой пытался не уронить поднос. Я осторожно подвинул свой бургер на самый край тарелки, чтобы вместить на нее как можно больше бесплатного гарнира, и тут вдруг чуть не врезался в него со спины. Старик застрял на кассе, пытаясь объяснить девушке, что пока не собирается есть ни десерт, ни сыр (похоже, он планировал обед из пяти блюд) и что, прежде чем класть на поднос основное блюдо, хотел бы съесть фаршированные яйца.

Девушка спросила: «Добавить к вашему заказу кофе?» А старик ответил: «Кофе? Но я ведь еще не съел суп». Похоже, она разговаривала только заранее выученными фразами: «Какой напиток возьмете?» или «У вас есть купон на скидку?» Понаблюдав за ними, я решил вмешаться и предложить старику помощь. В конце концов мы нагрузили его поднос всем необходимым и благополучно миновали кассу, однако мне не хватило духа рассказать ему о бесплатном прилавке.

Добравшись до зала со столиками, мой спутник вдруг остановился и стал оглядываться по сторонам, будто что-то потерял.

– Не вижу официанта, – пожаловался он и добавил: – Кто же посадит нас за столик?

– Здесь можно садиться куда угодно, – ответил я и повел его к свободному месту.

Во «Фланче» мне нравилось многое, но особенно – невероятная чистота. Я никогда не видел там ни одной дурочки, которая надумала бы кормить за столом свою собаку – я чуть умом не двинулся, когда впервые увидел в Париже такую сцену. К тому же там постоянно собирались такие, как я, – бледнокожие выходцы из Северной Африки. А еще чернокожие – то ли сенегальцы, то ли ивуарийцы.

– Меня зовут Виктор Гюго, – представился мой спутник, утерев с бороды остатки майонеза. – Благодарю вас за помощь, молодой человек. Никогда раньше тут не бывал. Когда я попытался зарезервировать столик, мне сказали, что это невозможно. Могу ли я узнать ваше имя?

– Тарик Зафар, – сказал я и пожал ему руку.

– Какое славное имя. Вы магометанин?

– Нет, но мои родители… В каком-то смысле.

– Мне кажется, вашим единоверцам этот ресторан по душе. В округе их полно, особенно среди каменщиков и строителей. Знаете, мне очень нравится обедать в такой компании. С людьми, которые мостят наши улицы булыжником.

Старик оказался малость тронутым, но ужасно любопытным ко всему, что происходило вокруг. Его сразили наповал рекламные плакаты «Фланча», на которых ярким шрифтом печатали слоганы вроде: «Скоро день рождения? Непременно пофланчуй!» Он довольно фыркал и читал нараспев: «Я фланчую, ты фланчуешь, он фланчует, мы фланчуем…» – и так далее.

Пристальное внимание старик уделял вопросам женской моды и в этой связи поинтересовался, чем, на мой взгляд, руководствуются девушки, выбирая между джинсами, платьем и мини-юбкой. Я ответил, что тонкости данного процесса не входят в мою компетенцию, хотя, признаться, и сам частенько задавал себе такой же вопрос, особенно в метро. Взять хотя бы ту девушку со «Сталинграда» – теперь я называл ее Жюльетт. С утра она мыла голову, причесывалась, подводила глаза тушью, а потом, конечно, долго решала, что надеть. Но почему в конце концов она остановилась именно на таком сочетании короткой юбки, высоких ботинок и расстегнутого пальто? Когда она расхаживала по платформе «Рамбюто» и устраивалась на свободном сиденье, чтобы ответить на сообщение в телефоне, когда поправляла края чуть задравшейся на бедрах юбки и смахивала со щеки непослушную прядь чистых волос – понимала ли она в эти моменты, на какие мучения обрекает парня, сидящего напротив? Может, она и наряжалась только с одной-единственной целью – довести меня и таких же исступленных желанием юнцов до беспросветного отчаяния, которое от нас в конечном счете передастся и всему Парижу?

Вскоре от женской моды мы перешли к обсуждению женщин в целом. Виктор Гюго рассуждал:

– В вашей религии допускается иметь сразу несколько жен, не так ли? На мой взгляд, очень разумный подход. К тому же, если мне не изменяет память, ваше Священное Писание оставляет за мужчиной право спать с прислугой его друзей.

Пока я пытался представить в фантазиях Фариду, домоправительницу Лейлы, старик продолжал:

– Однако со своей собственной прислугой никакая физическая близость не допускается.

– Разумеется, нет, – кивнул я, пытаясь выкинуть из головы неожиданно возникший образ хмурой и неприветливой женщины, которая убирала в доме моих родителей.

Старик мучился, пытаясь откупорить бутылку красного вина, и мне пришлось снова ему помочь. Звонко хлопнула пробка, и я взглянул на своего спутника – тот выпучил от неожиданности глаза, но комментировать не стал. Через какое-то время, отпив из бокала, он вновь принялся рассуждать:

– Нам бы стоило поучиться у других религий. Как вы знаете, месье Зафар, Франция – светская республика. Но люди здесь по-прежнему напуганы учением католической церкви. Реакция, конечно, нелепая и насквозь фальшивая. Сам я не верю в церковь, но верю в Бога. Верю, что Господь посылает на землю великих мужей – своих пророков: музыкантов, писателей, ученых. Он посылает нам людей, озаренных божественным светом, – таких, как Мольер и Расин, – но еще ни разу он не послал нам священника. Знаете, мои жена и любовница прекрасно ладят. Сегодня вечером, пока я пытаюсь разобраться с одним неотложным делом, они вместе идут в Комеди Франсэз. Я обожаю их обеих, но вполне готов и к приключениям на стороне.

Сложив на тарелке свои приборы, он осушил бокал и добавил:

– Пришло время выпить кофе. Составите компанию?

В следующие полчаса я узнал о Франции больше, чем за все годы своего земного существования. Именно благодаря Виктору Гюго я, кажется, впервые по-настоящему понял ее историю: франкские короли и святое помазание, после которого их стали почитать как избранных, затем Революция, подарившая миру права человека, потом – запустение и безнадежность, и крошечная горстка людей, исполненных благородства и сохранивших пламя свободы – как тот мужчина (имени я, к сожалению, не уловил), что сбежал из осажденного Парижа на воздушном шаре и спас из-под обломков самое важное – истинный дух Франции, крошечный огонек, который не может погаснуть даже в самые трудные времена… Великую французскую революцию Виктор Гюго считал «величайшим событием в истории человеческой расы со времен пришествия Иисуса Христа». Франция обязана нести эту ношу, поскольку в ее руках – будущее всего мира.

Допив кофе, мы оба согласились, что «Фланч» – отличный ресторан. Потом я неожиданно осознал, что уже полдня провел со своим новым другом и к тому же согласился взять на себя роль его коллеги, или, точнее сказать, ученика.

– Мой бизнес – в подземелье, месье Зафар. В самом сердце парижского метрополитена. Надеюсь, вас это устраивает.

– Конечно, я обожаю метро!

– Что ж, в таком случае мы от души повеселимся.

Добравшись до «Отель де Виль», мы стали спускаться по лестнице к подземной платформе. Перепрыгнув через турникет, я подождал, пока Виктор Гюго найдет пропуск в карманах своего огромного пальто. Видимо, ему по возрасту полагался какой-то особый проездной. Очень скоро к платформе подкатился поезд на больших резиновых колесах. Пневматические двери зашипели и разъехались в стороны, мы зашли в вагон; мой спутник выглядел немного растерянным. Когда включилось автоматическое объявление о следующей остановке, старик даже слегка подпрыгнул. Мужчина-диктор дважды повторил название станции, и поначалу Виктор Гюго как будто удивился и несколько раз с сомнением переспросил: «Шатле?» Когда поезд затормозил и мы со стариком вышли на платформу, тот внезапно почувствовал прилив уверенности. «Шат-ле!» – объявил он тоном, не допускавшим абсолютно никаких возражений.