Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря - Вольфганг Викторович Акунов

Толстым, как свиток двойной, вдвое больше „Антикатона“[68],

В Цезарев дом на женский обряд, когда убегают

Даже и мыши-самцы, где картину велят занавесить,

Если увидят на ней фигуры не женского пола.

Кто же тогда из людей к божеству относился с презреньем,

Кто бы смеяться посмел над жертвенной чашей, над черным

Нумы сосудом, над блюдом убогим с холма Ватикана?

Ну, а теперь у каких алтарей не находится Клодий?»

Увы! Дерзкий план нетерпеливых влюбленных, не способных сдержать пыл своей страсти, провалился, прежде чем они успели увидеться. Служанки Аврелии захотели вовлечь мнимую «арфистку» в свои игры, но та выдала себя своим голосом, неожиданно оказавшимся слишком низким для женщины. Дальнейший ход событий напоминал сюжет комедии с переодеванием, но исход этой граничащей с фарсом скандальной любовной истории грозил стать скорее драматическим или даже трагическим. Аврелия приказала немедленно прервать игрища, запереть святилище и выгнать Клодия из оскверненного его появлением дома Верховного жреца. Против молодого повесы было выдвинуто грозное обвинение в «нечестии», или, иными словами — святотатстве, что было для него чревато крайне неприятными последствиями. Тянущийся за «красавчиком», явно любившим всякого рода «стёб» и эпатаж, длинный шлейф разного рода больших и малых грехов и проступков также не способствовал снисходительному отношению нелицеприятных судей и прежде всего — ревнителя морали Цицерона — к успевшему так много наследить за свою недолгую жизнь беспутному юнцу.

Однако судьи явно не учли огромной популярности «красавчика» среди простонародья (возможно, объяснявшейся именно его непопулярностью среди «столпов общества»). «Избирательный скот» Цезаря вступился за Клодия. Причем так активно, что, по утверждению Плутарха, судьи испугались черни. «Клодий был оправдан, так как большинство судей подало при голосовании таблички (покрытые воском дощечки, на которых писали, выцарапывая буквы стальным грифелем-стилем — В. А.) с неразборчивой подписью, чтобы осуждением не навлечь на себя гнев черни, а оправданием — бесславие среди знатных» (Плутарх).

В сложившейся ситуации Цезарь действовал с завидным тактом и умом. Сразу же после скандала Верховный жрец развелся с Помпеей, высокомерно заявив, что, хотя добродетельная супруга ни в чем не провинилась перед ним, жена Цезаря должна быть вне подозрений. Об участии же в этой истории Клодия ему, Цезарю, ничего не известно. Мало того! Он, Юлий Цезарь, Великий Понтифик, даже готов под присягой подтвердить алиби облыжно обвиненного юноши, столь любезного римскому народу своими многочисленными добродетелями, включая исключительное религиозное благочестие и высоконравственный образ жизни, ни в коем случае не способного на кощунство или осквернение святынь. После чего все обвинения с Клодия были сняты.

До сих пор остается загадкой, заступился ли Цезарь за Клодия потому, что не желал лишиться поддержки плебса, столь явно симпатизировавшего Клодию, или же это сам Цезарь тайно поднял плебс на защиту «без-пяти-минут-осквернителя» его, Цезаря, супружеского ложа… Как бы то ни было, своим поступком Цезарь приобрел в лице едва не причинившего его дому бесчестье молодого аристократа, вовремя схваченного за шиворот Аврелией, верного друга, товарища по партии и агента-провокатора, действовавшего неизменно в интересах Гая Юлия, когда Цезарь отлучался из Рима. Искусство, с которым Цезарь одновременно сохранил лицо, да еще и «сделал из нужды добродетель», поистине, достойно восхищения. Однако очень скоро для «потомка Венеры» настало время не размениваться на подобные мелочи, а направить весь свой гениальный ум на да более великие дела.

Что до дальнейшей судьбы Публия Клодия Пульхра, то полученный урок явно не пошел ему впрок. Патрицианское происхождение «Красавца» не позволяло ему занять давно облюбованную им для себя должность плебейского трибуна. Когда прочие средства не сработали, он в 59 году, наконец, устранил это препятствие, добившись своего усыновления плебейской семьей. Но об истории с его усыновлением будет подробнее рассказано на дальнейших страницах нашего правдивого повествования… Пока же мы «на прежнее возвратимся»…

По завершении своей претуры в Риме, Цезарь получил в управление провинцию Испанию, уже знакомую ему со времен квестуры. Он очень радовался новому назначению. Однако сразу же отбыть на место своей новой службы «римскому сенату и народу» Цезарю не удалось. Кредиторы не отпускали его из Града на Тибре. Гаю Юлию пришлось срочно обратиться за помощью к своей «палочке-выручалочке» — Марку Лицинию Крассу, отошедшему на время от дел и выжидавшему, сидя на своих денежных мешках и сундуках, чем дело обернется. В память старой дружбы Красс внес за Цезаря требуемый заимодавцами залог — ни много ни мало, двести тридцать талантов. Цезарь на радостях сразу же покинул Рим даже не позаботившись о получении необходимых служебных инструкций от сената, как того требовал обычай. Вероятно, «потомок Венеры» боялся снова угодить под суд в промежутке между своим уходом с прежней должности и занятием новой.

Испания еще со времен Пунических войн славилась своими серебряными рудниками.

Часть вторая

Полёт

Pеr aspеra ad astra.

Крылатое латинское изречение

1. Бессильный и беспомощный «великий»

Бюст Гая Юлия Цезаря в расцвете лет

Вдекабре 62 года до Р. Х. вернувшийся с благополучно замиренного римлянами в очередной раз — теперь уже, как им казалось, всерьез и надолго — Востока флот Гнея Помпея Магна появился на рейде Брундизия. Вознесенная, в лице «Великого», по воле Фортуны, на вершину могущества посредственность стояла, как некогда — карфагенянин Ганнибал, римлянин Марий и римлянин Сулла, у ворот Рима на Тибре, в блеске всех своих побед и непомерных амбиций. Сенат Града на Тибре, охваченный не просто беспокойством, но все возрастающим страхом, не ожидал для Римской республики (понимай: для себя) ничего хорошего. Неужто появился новый Сулла? Неужто Риму грозит новая диктатура?

Однако Гней Помпей был Сулле явно не чета. Мало того — он Сулле и в подметки не годился. Помпей, в отличие от Суллы, якобы почтившего его прозвищем «Великий», совершил огромную ошибку, ставшую поворотным пунктом в его дальнейшей судьбе и карьере (хоть это выяснилось далеко не сразу). Победоносный «дукс», в чьем распоряжении, кроме подчиненных ему римских легионов и союзнических авксилий, находился весь, причисленный им к своей клиентеле, Восток Средиземноморья, человек, которого привычные к обожествлению своих монархов-деспотов, подобострастные восточные люди почтили титулом «Владыки и Хранителя земли и моря», был, на свою беду, замешан не на тех дрожжах, что Сулла, и не решился захватить власть единственным возможным на тот момент способом, а именно — силой оружия…