Наблюдатель - Роберт Ланца

там пили, – ответил он. – И теперь смеетесь надо мною, а ведь я вернулся из Африки только для того, чтобы пить нормальный кофе.

– Наверно, мы вас сильно разочаровали?

– Что поделать, жизнь – это юдоль слез.

Каро улыбнулась против воли. Их разговор складывался не как сухая профессиональная беседа, на которую она настроилась. Она пристальнее всмотрелась в Тревора Абруццо. На первый взгляд он казался таким же непримечательным, как и на фотографиях из интернета. Лет сорока пяти, немного полноват, каштановые, с чуть заметной проседью волосы, карие глаза, очки, сделанные, похоже, с расчетом, чтобы они уцелели, даже если на них наступит слон. Смугловатый, невзрачный… пока не разглядишь его глаза за толстыми стеклами. Каро подумала, что еще не видела ни у кого столь живых глаз. Они стремительно, однако не суетливо, переходили с предмета на предмет, блестели, искрились юмором и, похоже, ничего не пропускали.

– Можно я сама задам вам несколько вопросов?

– Да, конечно.

Тревор лаконично ответил на все вопросы, касавшиеся его опыта имплантирования стимулирующей аппаратуры в глубокие части мозга. Он оказался очень небольшим. Затем Каро пояснила, что предстоящая операция хоть и сходна с DBS, но имеет некоторые отличия, и в завершение сказала:

– У вас есть какие-то вопросы насчет завтрашней операции? Обсуждать со мною весь проект и тем более теорию, на которой он основан, бесполезно. С этим лучше обращаться к Джулиану и Джорджу… доктору Вейгерту.

– Насчет операции вопросов нет. Вы очень четко и ясно все объяснили. Что касается теории доктора Вейгерта, то я более-менее ее понимаю. Он прислал мне черновик своей будущей книги, и мы также общались по электронной почте. Жду не дождусь познакомиться с ним лично.

Вейгерт прислал ему книгу? Они переписывались? Каро получила первую информацию, лишь приехав сюда. И до сих пор не видела полного текста черновика книги Джорджа, только обзор, который он сделал для нее. В ее начавшем складываться отношении к Тревору Абруццо возникло что-то, неприятно похожее на ревность.

– У меня трудности с теорией доктора Вейгерта, – сказала она. – Но ведь вы изучали физику, так что, наверно, вам и его формулы понятны.

– По большей части да. Я приехал сюда как раз из-за его теории.

Каро вдруг решилась:

– Я понимаю, что это меня не касается, но все же спрошу. Что конкретно привело вас сюда? С таким послужным списком вам были бы рады где угодно. И все же вы прилетели на край света, чтобы заниматься… неоднозначной хирургией, которая определенно не даст вам продвижения в карьере?..

Абруццо вроде бы не озадачил ни сам вопрос, ни некоторая агрессивность тона, которую не смогла скрыть Каро. Но ответил он не сразу. Отхлебнул кошмарного кофе и лишь потом сказал:

– Вопрос вполне логичный, и я даже рад, что вы его задали. А вот ответить на него не так уж просто, но я попытаюсь. – Его взгляд вновь переменился, сделался пристальным, но эта пристальность была обращена не на Каро, а на нечто, остающееся невидимым для нее. – Вы читали Кьеркегора?

– Давно, и не сказать, чтобы внимательно. – А точно ли она его читала? Каро не была в этом уверена, но не хотела сознаваться.

Он улыбнулся.

– Могу вас понять. Я и сам последнее время читаю только детективные романы. Но одна фраза Кьеркегора глубоко запала мне в душу. Он сказал: «Существуют два способа быть одураченным. Один – верить в то, что не является правдой. Второй – отказываться верить правде». Теория Джорджа Вейгерта может изменить наше истолкование мира. Его научные положения убедительны, но наука – не единственное орудие понимания мира. Существует еще и прямое восприятие – пусть даже оно не соответствует научным критериям доступности для количественного измерения и воспроизводимости.

Глаза Каро широко раскрылись:

– Вы хотите поставить себе имплант?

– Да.

– А что Джулиан? Он согласился на это?

– Я согласился приехать сюда только с этим условием. А операцию, естественно, сделаете вы.

– Наверно, сделаю, если Джулиан даст такое указание.

Что-то в ее словах или выражении лица привлекло его интерес. Его взгляд опять изменился (впрочем, может быть, ей показалось). Он не стал спрашивать, что привело ее сюда. Неужели он уже знает? Насчет Пола Беккера и Мемориальной больницы Фэрли – вполне возможно. А вот об Эллен, Анжелике и Кайле – наверняка нет. О том, как живет Эллен, Каро не рассказывала даже Барбаре и Молли. И уж конечно, она не станет откровенничать с практически незнакомым человеком с проницательным взглядом и обманчиво легкой манерой поведения.

– Ваше желание установить имплант как-нибудь связано с записью в блоге о том, почему вы больше не являетесь христианином?

На сей раз ей удалось его удивить.

– Вы читали?

– Да. Хотелось узнать что-нибудь о новом коллеге. Эта запись… поразила меня.

– Чем же?

– Сама не знаю.

Он отодвинул чашку с остатками кофе.

– Знаете, я ведь привез с собой френч-пресс и кофе в зернах хорошего сорта. Завтра, после операции, я угощу вас хорошим кофе.

– Заметано.

Он не ответил на ее вопрос, и теперь Каро чувствовала себя неловко из-за того, что задала его. Ведь, действительно это не ее дело.

Но он все же заговорил, выдержав небольшую паузу:

– Я стал христианином, потому что христианство является выражением веры моей культуры в нечто большее, чем земная жизнь, и имеет готовые ритуалы для воплощения этой веры. Если бы я родился в Индии, то стал бы индусом, в Конго – вероятно, выбрал бы кимбангизм[15]. Мне нужна была система взглядов как точка опоры. А оставил я христианство, потому что обнаружил, что, как и у большинства других религий, со временем основная вера в нечто большее обросла корой произвольных правил и ограничений, отсекающей всех, кто им не следует. Если после установки импланта я выясню, что идеи Джорджа Вейгерта о Вселенной верны, то они станут более прочной и истинной основой для понимания мною невидимого нечто, чем та, которую может предложить традиционная наука.

– Но как же вы поймете, что наблюдаемое вами после установки импланта – истина, а не всего лишь сложная, детализированная, очень правдоподобная иллюзия?

– Не возьмусь даже предполагать до тех пор, пока не испытаю на практике. Но знаете, Каро, я сознаюсь вам кое в чем. Я рассказал Уоткинсу и Джулиану о том, что мне случалось баловаться марихуаной, а вот о том, что я пробовал почти все остальное, что только есть на свете – грибы, кокаин, ЛСД, экзотические африканские вещества, – умолчал. Люди, с которыми я сталкивался, были убеждены, что видели реальное, но я всегда мог сказать, что это не так, даже о том, что испытывал сам. Если бы Джулиан и Уоткинс знали об этом, то, возможно, не рискнули бы нанять меня – вдруг у меня во время операции возникнут видения, основанные на том опыте.

– А такое