Самодержец - Денис Старый

Вымещая свою злость за потерянную империю, те, кто некогда был хозяином на огромных просторах Османской империи, не щадили никого. Женщины, дети, старики, молодые мужчины — все оказывались в зоне риска быть не просто убитыми, но убитыми изощренными способами. Женщины же подвергались групповым изнасилованиям с избиениями, от чего большинство и умирало.

Смотреть на все эти бесчинства Джону Легонье было неприятно, мало того, откровенно противно. Однако, ссорится с турецкими солдатами, которым суждено стать «мясом» в предстоящей операции, было нельзя. Джон помолится за упокой душ невинноубиенных. После, как-нибудь, но обязательно помолится. А лучше он это сделает уже дома, в своем особняке в пригороде Лондона, сражу же после празднования наград за блистательную победу над Россией.

— Господин командующий! — вестовой, который уже полтора часа, как искал генерал-фельдмаршала, запыхался. — Вот. Срочное донесение.

Вестовой протянул Легонье свернутый лист бумаги, на котором виднелась печать Главного квартирмейстерства.

— Благодарю, вас, офицер, — скупо сказал генерал-фельдмаршал, не поворачивая голову в сторону опершегося на колени вестового, который все никак не мог отдышаться.

Пришло то письмо, которого Джон Легонье ждал уже не менее двух недель. Наконец, все эскадры соединились, дождались испанский флот, теперь через три дня нужно выдвигаться, начинается операция по захвату пролива Дарданеллы.

Плохо только то, что туркам так и не удалось взять крепости на востоке: Эрзерум и Карс. Не помогли даже английские пушки. Русские отчаянно сопротивляются и, сами вряд ли зная это, выигрывают себе время, которое залог победы. Придется снимать осады и иметь подразделения, которые осаждали крепости в качестве резервов.

С другой же стороны, англо-персидские войска удачно ведут наступление на Ереван и смогли проломить русскую оборону и развить успех. В этом направлении, как считал командующий всеми английскими войсками в регионе, Джон Ленгонье, все идет еще лучше, чем запланировано.

* * *

Або

18 октября 1762 года

Находящийся в Або принц Карл собирался идти на выручку попавшемуся в ловушку шведскому войску. Заслон, который выставил русский генерал-аншеф Захар Чернышов, был призван не сдержать, но задержать подкрепление неприятелю, чтобы дать время русским войскам создать у шведов впечатление безнадежности и полного разгрома. Это прекрасно понимал и родственник короля Карл.

Король Адольф Фредерик находился в Стокгольме и предавался чревоугодию. Тот, кто так жаждал абсолютной власти, — бездействовал, когда его держава рушится. Хотя из Стокгольма сложно было усмотреть в действиях русских приближающийся крах Швеции.

Казалось, еще несколько дней назад приходили победные реляции о том, что оборона русских, наконец, прорвана, что можно устремляться чуть ли не походными колонами на Петербург. При этом нельзя было скрыть катастрофические потери в рядах англо-франко-шведского войска. Нет оснований обвинять де Апшона, что он берег свои французские войска и использовал в качестве пушечного мяса именно что шведов. Французы бились отважно, именно им, наконец, и удалось прорвать, как оказалось, всего то первую линию обороны русских.

— Ваше Высочество! — в кабинет в городской управе города Або, вошел адъютант принца Карла.

— Что еще, Йохан? — спросил принц.

— Поймали русского лазутчика, когда тот закладывал неизвестную нам взрывчатку в порохом складе, — доложил Йохар Бернгнинссон.

— Наконец, хотябы одного изловили! Они уже принесли нам ущерба на треть от стоимости всей войны, — немного преувеличил прин Карл.

Русские диверсанты действительно взрывали все, что можно, а что нельзя так же пробовали хотя бы разрушить. Однако тут, в Або, достаточно далеко от театра военных действий, никто не ожидал диверсионной работы. Потому охранение первоначально было расхляданным, не настороженным.

— Есть одно обстоятельство, господин командующий…- адъютант замялся.

— Ну, говорите, полковник Бергнинссон! — повысил горос принц.

— Лазутчик просит вас принять его. Говорит, что имеет очень важные сведения именно что для вас. Смею заметить, что желание разговора с вами не прошло после серии пыток, которым подвергли этого…- полковник достал лист бумаги и прочитал. — Серафима Матова, казачьего есаула.

— И что ему нужно от меня? Банально убить? Он настолько глуп? — усмехнулся принц, хотя у самого сработало некое чутье.

— Никак нет, не думаю, что убить, тем более, что это невозможно будет сделать, находясь подвешенным на плахе, — позволил себе улыбку и адъютант.

Принц Карл не подорвался на встречу с русским диверсантом, несмотря на то, что его обуревало любопытство. Только на следующий день принц решил встретится с русским лазутчиком. Пришли новые сведения о состоянии дел на фронте, когда передовым частям принца не удалось с ходу взять, казалось, незначительный заслон на дороге к Гельсгфорсу, а в Або прибыл потрепанный корабль с сообщением о том, что русские перехватили инициативу везде, а в море стали полными хозяевами. На остатки шведского флота началась настоящая охота. Плотоядный зверь не оставляет шанса своей жертве, когда хищник и быстрее и ловчее, ну и, конечно, с более когтистыми лапами.

Кроме того, доходили сведения и о том, что в ряде северных регионов действуют некие банды, которые выдают себя за мстителей королю, поправшему систему государственного управления и уничтоживший риксдаг. И, принц в этом был уверен, чем больше поражений на земле и в море от русских, тем больше таких вот «банд» будет появляться.

Все это говорило, о том, что для Швеции наступают очень сложные времена. То, что ряд территорий придется отдать — факт. Так же фактом является и то, что союзники не спешат вкладываться в русско-шведскую войну. Теперь, когда становится ясным, что Швеция проигрывает, Пруссия может войти чуть ли не в союз с Россией и окончательно прибрать себе Померанию.

— Ведите к этому лазутчику! — повелел принц Карл.

Когда один из возможных претендентов на шведский престол, если не брать в расчет сыновей Адольфа Фредерика, вошел в тюремные подвалы, где воняло так, что закладывало и щипало нос, принц поморщился. Он, возвышенный представитель Просвещения знал о том, какие методы используются для того, чтобы разговорить любого человека. Знать одно, но прочувствовать — иное. Шведы же, не менее иных европейцев, знали толк в пытках, при которых человек часто и делает то, после чего в подвале постоянно воняет.

— Ты хотел со мной говорить. И должна быть очень веская причина, чтобы оправдать мое присутствие, иначе тебя ждет мучительная смерть, — сказал принц.

— Я скажу… — прохрипел казак, а переводчик стал быстро переводить принцу Карлу слова русского.

Серафима Матова погубила его лихость. Казак был уверен, что и письмо доставит и склад взорвет, благо в его группе был пироксилин, а шведские пороховые склады особо и не прятали.

Но вот она, та самая проруха, что погубила старуху и Серафима. Взяли Матова при подготовке диверсии. Получалось, что основного задания, которое заключалось в доставке важного письма принцу Карлу, казак и не выполнил. Письмо Серафим припрятал, так как еще даже не представлял, как именно подберется к принцу, чтобы отдать ему послание.

И вот, выбранный для важного поручения, Серафим, уже как три дня болтался на дыбе, и его тело во многих местах было «украшено» свежими ожогами, а кости в некоторых местах сломаны. Вот такая плата за излишнюю самоуверенность и непрофессионализм.

Серафим указал на место, где было припрятано послание к принцу Карлу, после чего ему только и оставалось, что ожидать смерти. В иной исход своих приключений казак уже не верил. Единственное, что он хотел попросить, так, на авось, чтобы привели православного священника для исповеди и причастия. Много грехов было на душе Серафима, боялся лихой воин, что от их тяжести, душа после смерти не сможет взлететь.

— Иди умойся, да переоденься и немного поешь! — сказал незнакомый Серафиму швед, на почти идеальном русском языке.

Сколько времени прошло с того момента, как казак сообщил о письме Карлу, знали все, кто присутствовал при том разговоре, но только не Серафим. В подвале время течет крайне неравномерно. Если тебя пытают, то кажется, что не менее суток, если тебя снимают с дыбы, чтобы немного, но привести в чувства, то, кажется и минуты не прошло, а уже опять тащат