Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

ужасно все теперь живут. Но Господь Бог знает, почему надо было посылать такие испытания, и Он даст всем, которые к Нему с верою обращаются, силы все перенести, и там будет награда за все, и там все нам будет ясно и понятно. Только храбро вперед смотреть, не безжалостен Он, и когда, кажется, что спасения нет, то Он явится в Своем блеске. Чувствуешь свет за тучами. Знаешь, что там солнце и что оно будет нам сиять, еще немного потерпеть, не роптать, принимать все из Его рук, только молиться силы иметь и не ослаб, в вере с надеждой. Ведь Он Сына Своего послал на страдания за наше спасение. Вот и вся земля страдает и будет спасена из-за Его неисчерпаемой любви к нам, грешным смертным. Кажется, все ужасно, и оно есть так, но для очищения греховной жизни.

Скучно Вам пишу, душка, простите. Живем ничего. Душа тиха, чувствуешь близость Божию. Уроки по-прежнему, катаются на горе. Т(атъяна) Вам пишет, как дни проводим. Кажется, сегодня 15, но для нас пока З[473], оттого имели обедницу вчера (опять не позволили в ц(ерковъ) идти), не были еще в этом году. Какое впечатление молодые Таубе (Д.Ф. и О.П.) на Вас делают?

Много солнца здесь, что хорошо. Вышиваем для здешних церквей, вяжем чулки. Рита (Хитрово) еще в Одессе. Сыроб(оярский) во Владив(остоке), учится англ, языку. У него была операция аппендицита в начале дек(абря) там же. Богданов[474] в Москве, голодает в лазарете, лишь хлеб с трудом получает в 4 ч. с кипятком.

Пишите мне, Вашей перевязочной сестре, а то грустно. Храни Вас Бог. † Крепко целую Вас, графиню, баронессу (О.П. Таубе, рожд. Грекова)\ Сердечный привет барону (Таубе), Ив. Ст. Куп(ову). Привет Вашей Соне (баронесса фон Медем) и дочке поцелуй.

Ваша старая сестра.

От великой княжны Ольги Николаевны

М.С. Хитрово[475]

Тобольск, 3/16 февраля 1918 г.

Душка моя, получила ли мое письмо от 21-го (января)? Почему-то вдруг захотелось тебе написать. Слышали о тебе из письма матери Любуси. Как она тебе нравится? У нас все благополучно, здоровы. Погода солнечная и морозная; по вечерам много звезд. Гуляем по-прежнему; катаемся с горки и много возимся в снегу. В общем, все то же. Давно ничего не слышала от Кати. Столько в газетах написано отвратительного, что боюсь, очень неспокойно. Вечером сегодня будет всенощная. Панкратова[476] у нас больше нет, пока только полковник (Кобылинский), а как дальше будет, неизвестно.

Все заняты изучением разных комедий: английских и французских.

Вернулся ли Н.Н.? Почему до сих пор не виделись? А маленький Черн. здесь? Поклонись очень, если увидишь. Написала к празднику. 3 пакета Зиночки (Толстой) до сих пор не дошли. Боюсь, что пропали, а 1-й, с духами и т. д., получили. Шура Пет(ровская) написала недавно. Коля (полковник Н.А. Петровский) ушел из полка и куда-то уехал. Она с детьми живет, шьет сапоги[477]. Борис писал. Живут, как и раньше, по своим лазаретам и каждый день встречаются. Кажется, очень счастливы. Голубь с женой в Петрограде. Ее видела Бабочкина сестра. Ал. Влад. (Сыробоярский) часто пишет из Владивостока. Занимается английским языком. Была операция, теперь здоров. Богданов писал Евг. Серг. (Боткину) из Москвы из лазарета, голодают ужасно. Столько отвратительного слышишь, жутко даже, но все же я твердо верю, что Господь поможет как-нибудь. Теперь полная демобилизация идет, и отсюда уезжают тоже. Жаль старых, т. к. привыкли[478].

Кто такой Созик? А про Барона (Д.Ф. Таубе) или кого другого ничего не знаешь? Прости за почерк и бумагу, аппетитно так писать; тебе особенно. Кланяйся твоим хозяевам (семья З.С. Толстой) от нас. Тебя нежно целую, дорогая моя. Храни тебя Бог. Мои шлют привет тебе и всем, Ник. Дм. и др., кто помнит.

Ольга.

От государыни императрицы Александры Феодоровны А.А. Вырубовой[479]

Тобольск, 5 февраля 1918 г.

Милая душка, родная моя, маленькая. Боже, как мне тебя жаль. Сегодня одновременно получила твои открытки от 26 января и телеграмму о смерти дорогого Папа[480]. И я не с тобой, не могу тебя прижать к груди и утешить тебя в твоем большом горе. Дитя мое, ты знаешь, что я с тобой, молюсь с тобой и разделяю твое горе. Спаситель и Матерь Божия, утешь дочку мою.

Упокой душу дорогого отца. Завтра утром Аннушка (А.П. Романова или А.Я. Уткина) пойдет и закажет в соборе сорокоуст у раки святого (Иоанна Тобольского) и помолится за нас всех, – мы только можем у себя молиться всем сердцем. В нем мы обе потеряли верного, милого, долголетнего друга. Папа (государь император), дети скорбят с тобой, целуют и передают все, все. Ты чутким своим сердцем все понимаешь, так как телеграмма почтой шла, не знаю, когда Бог его к Себе взял, неужели в тот день, что мне писала. Как я рада, что ты его ежедневно видела, но как все это случилось. Бедный маленький папа. Какая большая потеря. Знаю, как вы друг друга любили, понимаю и разделяю твое горе, сама все это испытала и знаю эту страшную боль. Но за него надо Бога благодарить, слишком много тяжелых переживаний, без дома и вообще (…) помню, наш Друг сказал, что после женитьбы Сережи (С.А. Танеев) он умрет. И вы, две женщины одни[481], или Бэби с вами, чтобы помог, и добрый дядя. Я через него как следует напишу тебе и маме бедной. Целую ее крепко, и скажи, как мы оба его любили и ценили, он редкий был человек… Ужасно только сегодня это знать, быть так далеко. Боже мой. Как ты во всем этом? Один ужас, помоги и подкрепи тебя Господь Бог. Какое счастье, что так много вместе были и дружно жили, упрекать себя не в чем. Ты дала ему всю любовь, и Бог тебя за это вознаградит. Не плачь, он счастлив теперь, отдыхает и молится за вас всех у Престола Божьего. Ужасно не иметь возможности побывать в церкви, помолиться за всех вас, у себя все-таки не то.

Мы оба нежно благодарим за образчики от дорогого образа. Я счастлива, что ты мои два письма получила, теперь не скоро опять два через (…), что он расскажет тебе о твоих дорогих, только для тебя. Какие ужасы в Ялте и Массандре; Боже, куда, куда? Где спасенье офицерам и всем? И церкви грабят, и ничего больше святого нет, кончится землетрясением или чем-нибудь ужасным – кара Божья страшна. Умилосердись над Родиной многострадальной. Боже, как молюсь за ее спасение.

Ты не видала Иоанчика[482] в Иоан, монастыре, он служил там диаконом (следует читать иподиаконом)