Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

страждущим всегда особенно горюет. Дай Бог, чтобы вы могли бы быть вместе, и что она к вам вернется – ей и тебе легче будет. Сколько горя кругом. И бедная Вера и ее мать. Куда не смотришь, слезы – слезы. Но крепко верю, что время страданий и испытаний проходит, что солнце опять будет светить над многострадальной Родиной. Ведь Господь милостив – спасет Родину, вразумит туманный ум – не гневается до конца. Забыли люди Бога – год, что царство зла всем правит, – немного еще терпеть и верить – когда кажется, что конец всего, тогда Он, наверно, услышит все молитвы. Страдания и испытания Ему посланы – и разве он не всегда достаточно сил дает для перенесения всего. Ведь Он сам показывал нам, как надо терпеть без ропота и невинно страдать. Душка моя, не умею писать и высказать все, что хочу, – но ты свою старую сестру и без этого понимаешь. Такая радость, когда от вас письма получаем, – сегодня как раз от тебя и Ольги (великой княгини Ольги Александровны). Какое счастье, что этот маленький Тихон (Куликовский) появился на свет! – Как хотелось бы ее с ним видеть. Наши здоровы, много на воздухе – они вам описывали, как живем. Дни быстро идут – однообразно, – все заняты, только таким образом и можно жить. Теперь будем тоже во время службы петь (не знаю, как выйдет). Дети, Нагорный[516] (который тоже будет чтецом – мальчиком читал в церкви), я и регент. Очень грустно не бывать в ц(еркви) – не то, без обедни. Хотим говеть на 1-ой неделе – не знаем, как будет, что позволят. О своих больше года ничего не знаю. Как бедная Mother dear[517]? Очень нежно ее целую, как и тебя, и Ольгу. Христос с Вами, †

Нежно тебя любящая

Твоя Нен.

Все думаем, как вы живете. Ужасно, должно быть, трудно. Нам тоже пришлось расстаться с 10-ю из наших людей[518]. С(олдаты) нашли уже давно, что у нас слишком много народа в доме. Теперь настоящая хозяйка – Mr. G. (П. Жильяр). Пришлось все в свои руки взять, чтобы порядок установить наконец, особенно помогает и Илья (генерал Татищев). Валя (князь Долгоруков) поменьше, Волков (камердинер государыни) как (…) 13 человек. Завтракаем в 8 ч. 20 мин. – ужасно, больно когда нельзя всем жалование платить – люди трогательные. Поцелуй твою бедную Ирину от нас. Все всех целуют.

От великой княжны Ольги Николаевны

М.С. Хитрово[519]

Тобольск, 19 февраля 1918 г.

Как я была рада наконец от тебя [новости] услышать, дорогая моя Ритка. Письмо от 20 янв. только сегодня получила. Написала тебе 11 и 21 янв. и 3 февр. (конечно, старого стиля), но не знаю, дошли ли они до тебя. Как жаль бедного Вадю! Насчет толстого О. (князь В.Н. Орлов), он не погиб, а болен (удар сделался). Сын его (князь Н.В. Орлов) там же, здоров. Как раз сегодня получила оттуда письмо. Ужас, что везде делается, но надо надеяться, что будет лучше. Наверно, здорово жутко было в те дни в Од(ессе). Слава Богу, что теперь спокойно. Целую вечность не имею известий от Кати, до тебя, значит, доходят оттуда письма. Недавно Ольга Порф. (баронесса Таубе, рожд. Грекова) писала, счастлива со своим Бароном (Д.Ф. Таубе). Я за нее рада. Она пишет, что Крат жив, был в Киеве. Это ей говорил Хир., который его там видал. Ал. Влад. (Сыробоярский) едет в Японию, часто пишет.

Знаешь, Панкр(атова) у нас больше нет, остался пока один полковник (Кобылинский), надеюсь, так и останется[520]. Погода не холодная, два дня пасмурно, и идет снег; здесь все же много светлее, чем в Царском. Все у нас по-старому, т. ч. совершенно не о чем писать. В церковь больше не пускают, а так все то же. От нечего делать начала в саду колоть дрова, но не могу сказать, чтоб у меня это особенно хорошо выходило. Брат и Коля Дерев(енко) роют в снегу какие-то окопы и туннели, куда нужно заползать на животе, и очень довольны своей работой.

Волосы растут хорошо, но головы стали ужасно трепаными, и вид у нас довольно хулиганистый, за исключением Марии, у которой они отлично вьются. Конечно, мы их не завиваем. Ну, что бы еще

Первая страница письма великой княжны Ольги Николаевны на имя М.С. Хитрово тебе рассказать? О наших воскресных спектаклях я, кажется, уже писала. Они идут удачно, и бывает очень смешно. Что Изу (баронесса С.К. Буксгевден) к нам так и не пустили, ты тоже знаешь. Она живет со своей старой англичанкой[521] на частной квартире, и обе дают кому-то какие-то уроки, и этим довольны. От Тили (Ю.А. Ден) также давно ничего не имели, т. ч. и не знаем, где она сейчас.

Душка, я напишу Кате письмо, может быть, ты найдешь возможность его как-нибудь отправить, т. к. на почте не принимают писем в Петроград, Москву и Киев здесь, а у вас, по-видимому, сообщение не прервано пока.

Уехала ли Ольга Евгеньевна? Если нет, скажи ей, что тетя Ольга (великая княгиня Ольга Александровна) просила ей кланяться. Последняя часто пишет. Она так счастлива с мужем и сыном (полковник Н.А. Куликовский и их сын Тихон). Няни у них нет, и они все сами делают своему мальчику. По карточкам судя, он очень мил и большой такой.

Ритка, отставить – Кате я не напишу, узнала о взятии К(иева). Как все это тяжело!

Посылок ваших, кроме первой, к большому нашему сожалению, не получили. А где сейчас Нина с мужем (Кологривовы)? От Оли (Колзаковой) давно нет писем. Сегодня весь день шел снег, и совсем тепло. Возились на горе (должно быть, в последний раз, т. к., по-видимому, ее собираются отставить[522])… ха, ха, ха!!! Много глупого делается на белом свете! Ну, вот, кажется, и все новости. Ник. Як. (Седов) давно, давно не писал. Передай привет твоим милым хозяевам (семье З.С. Толстой) и маленьк. Черн., если его увидишь. Знает он что-нибудь о своих? Мои кланяются и обнимают. Крепко тебя целую, моя милая, милая Ритка, люблю и помню. Храни тебя Господь.

Ольга.

Приписка вверху первой страницы:

Извиняюсь за рваную бумагу, но аппетитно писать на ней.

Последняя страница письма великой княжны Ольги Николаевны на имя М.С. Хитрово

От государя императора Николая Александровича великой княгине Ксении Александровне[523]

(Открытка. Общество возрождения Художественной Руси. Склад издания: Петроград, б. Казачий гор. На обратной стороне репродукция художественной картины В. Плотникова «За водой») [524]

Тобольск, 20 февраля 1918 г.

Дорогая моя Ксения, благодарю Тебя за милое письмо. Если правда, что