Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

Я очень счастлива, что маленькие мои карточки тебе понравились. Как мне тебя жаль, и Аля (А.А. Пистолькорс) бедная, и брат (С.А. Танеев); Боже мой, сколько страдания. 3-го нам передали твои милые вещи: духи, серебряное блюдо, пташки, кожаную книжку; за все горячо благодарим. Мило, что именно в этот дорогой день[483] получили.

Милая, не надо белья, достаточно совершенно у всех, все имеем. Говорят, что скоро привезут японский товар. Японцы в Томске порядок держат. Надеюсь, ты съедобные вещи получила к празднику. Скоро опять пошлем муку и что можно достать. Не позволено больше 12 фунтов. Так как у вас сахара нет, неочищенный вкусный мед – во время поста. Мы живем еще по старому календарю, но придется, вероятно, переменить, только как с постом и разными службами. Думаю, что народ страшно рассердится, что таким образом две недели выключают, оттого раньше не было сделано[484].

Вышиваем много для церкви, только что кончили белый венок из роз с зелеными листьями и серебряным крестом, чтобы под образ Божьей Матери Абалакской повесить[485]. Солнышко блестит, греет днем и чувствуем, что все-таки Господь не оставит, но спасет, да спасет, когда все мрачно и темно кругом и только слезы льются. Вера крепка, дух бодр, чувствую близость Бога. Ангел мой, не скорби – это все должно сбыться. Только, Боже, как мне этих невинных жаль, которые гибнут тысячами. Письмо слишком толстое, нельзя больше писать. Пускай мама простит, что ошибки делаю, когда пишу по-русски. До свиданья, Господь с тобой – прижимаю дорогую головку к груди и в молитвах всегда с тобой.

Посылаю письма от Father (государя) и детей.

От великой княжны Ольги Николаевны

А.А. Вырубовой[486]

Тобольск, 5/17[487] февраля 1918 г.

Душка дорогая. Всей душой, как тебя люблю, с тобой в эти тяжелые для тебя дни[488]. Помоги и сохрани тебя Господь, душка моя.

У мамы на туалетном столе стоит бутылочка лиловая с «roseroi» и так напоминает… Здесь много солнца, но морозы в общем не сибирские, бывают часто ветра, а тогда холодно в комнатах, особенно в нашей угловой. Живем мы по-прежнему, все здоровы, много гуляем. Столько тут церквей, что постоянно звон слышишь.

Господь с тобою, дорогая. Крепко тебя обнимаю.

О.

От великой княжны Татьяны Николаевны

А.А. Вырубовой[489]

Тобольск, 5/18 февраля 1918 г.

Душка моя дорогая, мне ужасно тебя жалко, молю Бога, чтобы Он помог тебе и твоей бедной матери (Н.И. Танеева) перенести это тяжелое испытание. Грустно, что брата (С.А. Танеев) и сестры (А.А. Пистолькорс) нет с тобой. Вспоминаю тебя часто и крепко целую как люблю. Христос с тобой.

От великой княжны Ольги Николаевны великой княгине Ксении Александровне[490]

(Надпись на конверте: «Таврической губ. Ай-Тодор. Крым. В. К. Ксении Александровне». Почтовые печати: 1) Тобольск. 21.2.18; 2) на обрати, стороне: Кореиз Тавр. губ. 15.3.18. Марки вырезаны) Тобольск, 1918 г. Лимонный лист. Надо сильно потереть,

Февраль 6/19. тогда пахнет.

Тетя Ксения, милая, дорогая.

Я так обрадовалась твоему длинному письму. Большое спасибо, что написала. Слава Богу, что у вас в Ай-Т. все благополучно, у нас также, – пока что жаловаться нельзя. Погода совсем не сибирская. На горе, и в поле, говорят, доходило до 40 гр., а здесь внизу самое большое было 29 гр., но с ветром, что очень неприятно. Солнце светит почти всегда, и здесь оно какое-то особенно яркое. Сейчас уже темно, но луна светит сильно и масса ярких звезд. Очень хорошие закаты – т(етя) Ольга (великая княгиня Ольга Александровна) аппетитно бы нарисовала. Снегу прибавило за последнее время, и гора наша процветает. Совсем небольшая, в уровень забора, но и это хорошо, т. к. сверху видим проходящих и проезжающих. Иногда некоторые останавливаются и глазеют, и если часовой сердитый, то он гоняет их вовсю. Мы сейчас же и сами скатываемся, во-первых, чтобы не набиралась толпа, а потом, чтобы нас оттуда самих не попросили, что довольно скучно; но пока все благополучно. Возимся обыкновенно отчаянно, и на днях Мария здорово подбила себе глаз. У нее до сих пор он распух и весь лиловый сверху и снизу. Она всегда ухитряется как-нибудь расшибиться, но ничуть не унывает. Иногда к нам приходит покататься мальчик Миша, которого взял на воспитание один из взводов 1-го полка, раз приходил другой, 4-го полка, или взводные собаки. Как видишь, гостей не много, но милые. Пишу тебе, сидя в коридоре на сундуке; оно как-то теплее и уютней. Настасья тебя целует. Она сидит около и вяжет чулки. Брат уже лежит. Mr. Gilliard ему читает что-то вслух до прихода Папы и Мамы.

Теперь все увольняют старых солдат, и отсюда понемногу разъезжаются, что грустно, т. к. это ведь лучшие люди[491]… Как счастливо, что Тоб(ольск) так далек от жел. дороги – Тюмень около 300 верст отсюда, и дорога туда весьма неважная. Во многих местах приходится проезжать Иртыш, и очень дорого берут за дорогу. По приезде в Тюмень преспокойно у всех отбирают все вещи, даже у солдат. Столько слышишь удивительного, что если бы не сознание, что все губят и разрушают – можно бы много смеяться.

Мама уже пошла к брату; Настасья остановила Mr. Gill по дороге и изводит и дразнит его вовсю. Когда холодно, Папа ходит как Ящик[492].

Как он себя чувствует? Пишут ли ему товарищи? Кланяйся ему от нас всех… Что это я хотела тебе сказать? Да, Панкратова (комиссара) у нас больше нет. Его «збросылы», как говорят наши стрелки…[493]

Елена[494] иногда пишет, сказала, что у Мари и Гули[495] будет маленький, а тетя Мавра (великая княгиня Елизавета Маврикиевна) доложила, что Иоанчик (князь Иоанн Константинович) сделался иподиаконом, кажется, и пойдет дальше. Страшно доволен, но жена его не одобряет. Я ее понимаю. Быть женою священника, матушкой, по-моему, не особенно весело. Ну, кончу завтра. Пора идти ко всем. Буду играть в бридж с Триной, Валей и Евг. Серг. Бтк.[496]Остальные все играют в безик или работают, а папа читает вслух Лескова.

Ну, продолжаю. За сегодняшний день совершенно ничего не случилось. А в общем можно бы при случае много интересного и смешного рассказать. Порядочно всего накопилось за целый год. Как скучно, что переменили число (т. е. ввели новый стиль). Не знаешь, как быть. Мы все разучиваем разные смешные пьесы и по воскресеньям вечером играем. Бывает очень забавно. Извиняюсь за несуразное письмо, но у меня всегда, когда пишу, мысли скачут с предмета на предмет.

«Столп семейства»[497] с двумя холостыми сыновьями веселится вовсю в Кисловодске, как