Письма царской семьи из заточения - Евгений Евлампиевич Алферьев

Феликс (князь Юсупов) убит в Киеве, то благослови Бог тебя и Ирину (княгиня Юсупова). Передай мое письмо Мама (государыня императрица Мария Феодоровна), думаю, что через тебя вернее. Напишу тебе скоро. Мы все здоровы.

Зима очень мягкая, более 30 гр. мороза не было, снегу масса. Всегда думаем о вас и нежно любим. Помоги вам Господь.

Твой Ники.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна

От великой княжны Анастасии Николаевны одному из бывших раненых офицеров, находившихся на излечении в Феодоровском лазарете в Царском Селе[525]

(Отрывок письма)

Тобольск, 20 февраля 1918 г.

…Очень грустно было узнать о смерти Николая Николаевича Васильева[526]. Нам всем было трудно представить, что его уже нет в живых. Знакомые нам пишут, но много писем не доходит. Часто вспоминаем о времени, проведенном в нашем лазарете[527]. Наверное, теперь никто не ходит на могилы наших раненых, – почти все уехали из Царского Села[528]. Помните Лукьянова, – он был такой жалкий и милый[529]. Он всегда играл нашими браслетами, совсем как ребенок. У меня в альбоме была его карточка, но, к сожалению, он остался в Царском. Сейчас пишу в нашей спальне, за письменным столом, на котором стоит карточка дорогого лазарета… Вообще, время, проведенное в лазарете, было ужасно хорошим. Мы часто вспоминаем посещения лазарета, вечерние разговоры по телефону и все, все…

Августейшие дети с обритыми после болезни головами

От великой княжны Марии Николаевны великой княгине Ксении Александровне[530]

(Надпись на конверте: «Крым, Таврической губ. Ай-Тодор. В. К. Ксении Александровне». Почтовая печать: Тобольск, 10.3.18) Тобольск, 21 февраля 1918 г.

(Наклеена миниатюрная фотография пяти бритых – после болезни – голов августейших детей)

Спасибо большое, тетя Ксения, душка, за открытку. Письмо Папа передала, теперь пересылаю тебе ответ.

Сегодня чудная погода, сидела утром на подъезде и грелась на солнце. Теперь в саду стало еще скучнее, срыли гору[531], не совсем, но для катанья она больше не годна. Навезли много дров, и Папа пилит, мы ему помогаем. За этот год научились колоть и пилить. А что вы делаете? Как поживаешь? Выходит ли бабушка (императрица Мария Феодоровна) на воздух?

Собираемся петь во время службы, начали спеваться, но регент еще не был, т. ч. не знаем, успеем ли петь в субботу. Почти каждое воскресенье играем маленькие пьесы. Теперь уже весь запас вышел, придется повторять. Не знаю, когда ты получишь это письмо, говорят, что почта не ходит, а мы все-таки продолжаем получать письма.

Сестры мешают писать, т. к. пихаются и громко говорят. Вообще, когда мы четыре сидим у себя в комнате, то шуму бывает очень много. Поем хорошие песни, изображаем зурну и пр., и выходит совсем удачно. Папа и сестры идут гулять и меня зовут. Можешь узнать эти рожи? Сняты были летом[532].

Изу (баронесса С.К. Буксгевден) еще не пустили, да, наверное, и не пустят. Она дает здесь уроки английского языка.

Всего хорошего, моя дорогая. Крепко тебя и всех целую. Христос с тобой.

Твоя Мария.

От государыни императрицы Александры Феодоровны

А.В. Сыробоярскому[533]

Тобольск, 22 февраля – 7 марта 1918 г.

Вот, получила длинное письмо от мамы (М.М. Сыробоярская) и выписывала места из него Вам. Так рада, что могу дать Вам известия от нее, раз Вы от нее писем не получаете, и она жалуется, что от Вас ничего нет, но в общем почта хорошо работает. Вчера было 15 градусов, солнце и ветер, не выходила, лежала на кушетке, вышивала и писала. Гору испортили, не желали, чтобы видны были сверху на улице. Родители (государь и государыня) там стояли, когда солдаты (хорошие) уехали. Опять зависть, что на них смотрели, они раньше решили, что родители не имеют права там стоять из-за публики, но на этот раз мы думали, конечно, что это не считается. Ну и вот, лишили детей этого удовольствия. Но они все покорно принимают[534]. Знают, что нечего делать. Солдаты теперь хозяева[535].

От великой княжны Татьяны Николаевны великой княгине Ксении Александровне[536]

(Надпись на конверте: «Таврическая губ. Крым. Ай-Тодор. В. К. Ксении Александровне». Почтовые печати неразборчивы. Марка отклеена)

Тобольск, 26 февраля (н-го м.) 1918 г.

Дорогая моя душка, тетя Ксения.

Не благодарила тебя еще за открытку, т. к. Папа и Мама тебе писали, и я решила, что не стоит писать в тот же день. Мы все страшно радуемся Вашим письмам. Нам кто-то сказал, будто Феликс (князь Юсупов) был убит в Киеве, а на следующий день сказали, что не он, кто-то другой[537]. Кто же это был, правда? Как бедненькая Надя (княгиня Надежда Петровна) теперь? Несчастная, сколько ей пришлось пережить ужасного. Слава Богу, если муж (князь Н.В. Орлов) с ней. А муж Елены (князь Иоанн Константинович) где? Они где живут – в Д.[538] или же в Ч.? Мы тоже слыхали, будто у Надиного beau-père’a (князь В.И. Орлов) удар, правда или нет? Теперь столько бывает невероятных слухов, и не знаешь, каким верить.

Сегодня тут отвратительная погода на дворе, вьюга – очень неуютно. Но гулять все-таки пойдем. Будем пилить и колоть дрова для наших печек. Делаем это довольно хорошо, т. ч. могли бы быть дворниками. Это очень приятное занятие, потом время проходит, а то болтаешься по двору из угла в угол. Чистим дорогу (единственную) и тротуар от снега, горку ведь нашу испортили нам, чтобы не катались на ней, ее перерыли пополам[539]. Она, должно быть, мешала кому-нибудь, хотя неумно, потому что у нас она стояла. Ну да все равно. Одной глупостью больше не мешает.

Наверно, вам всем теперь стало трудно жить благодаря «money» (деньги), да? У нас все-таки легче доставать провизию, но пришлось все-таки проститься с некоторыми людьми[540], т. ч. наш штат уменьшился, да это и не беда.

Ну, это, в общем, все пустяки, но жалко вообще людей бедных, которым раньше мы, да и многие могли помогать, а теперь это невозможно.

Т. А. нам сегодня написала из П. И сестра Вас.[541] все с вами? Часто вас всех вспоминаем, Бог знает, сколько времени не видались с тобою. Ужас. Видите ли Соню (С.В. Ден) и Веру, или все еще не позволяют? Как бабушка (императрица Мария Феодоровна) себя чувствует? Иза (баронесса С.К. Буксгевден) тут устроилась и дает в городе уроки английского языка. С ней приехала и англичанка, и они обе дают уроки[542]. Тут многие радуются заниматься языками. Да это и хорошо ей что-нибудь делать, и приятно, наверно, что сама зарабатывает на хлеб.

А что делают твои старшие сыновья[543]? Второй ведь не кончил еще учиться.

Как маленький Тихон