«Я собираю мгновения». Актёр Геннадий Бортников - Наталия Сидоровна Слюсарева

И он редко обманывает. И всегда ждут диссонанса происходящему. Потому что само его дарование агрессивно индивидуально. Кин – роль, словно специально написанная для этого актера и в чем-то – «про» него. В спектакле «Кин, или Гений и беспутство» А. Дюма- Ж. П. Сартра, театр, объединив в одном сюжете совсем разные пьесы, соединил романтическую мелодраму и интеллектуальную драму. Кин – актер-романтик, на одном из спектаклей которого от потрясения игрой лорд Байрон лишился чувств… Кин – актер на сцене и в жизни, каждый раз в новой роли. Бортников играл образ гения – а в искусстве нет ничего сложнее, чем сыграть не гениальность даже, а просто талант, – и, отстраняясь, любовался им. И опять Бортников выпадал из строя спектакля.

(Звезды московской сцены. «Театр имени Моссовета». 2001 г.)

Ирина Алпатова – театральный критик

Ах, как это начиналось!

Жил в Англии в начале XIX века знаменитый актер по имени Эдмунд Кин, носитель «дьявольски божественной силы», которую мы называем демоническим началом. Так сказал о нем Г. Гейне, восторженный почитатель его таланта… Кин был неровен и непредсказуем на сцене, и не случайно говорили, что «смотреть игру Кина все равно, что читать Шекспира при блеске молнии». Но за гениальность Кину прощали многое.

…Честно говоря, «гений» здесь все-таки пересиливает «беспутство». Правда, в драме Дюма эти определения не следует понимать слишком буквально. За ними кроются прежде всего такие категории, как порок и добродетель. О скандальных кутежах героя мы только слышим, свое высокое благородство он демонстрирует нам воочию. Словом, пьеса Дюма написана «всерьез» …

Сартр приглушил романические порывы, насытил страсть интеллектом. Убийственность противопоставления в характере Кина «гения» и «беспутства» оказалась и вовсе снята… Правда, в характере Кина Сартра все еще силен протест и вызов, но это скорее, лишь углубляет суть внутреннего конфликта актера и человека…

Геннадию Бортникову, исполняющему в этом спектакле роль Кина, слова «популярность» и «поклонение» знакомы не понаслышке. Помнится, еще лет десять назад на его творческий вечер в Политехническом музее пропускали едва ли не с конной милицией. Да и сейчас он не испытывает недостатка в восторженных поклонницах, несущихся к рампе с огромными букетами роз, аккомпанемент собственного сердца. Он этот успех заслужил, будучи актером своеобразным, непредсказуемым, понимающий специфику игры, умеющий творить характеры, не копируя их из нашей унылой действительности.

Кому как не ему было сыграть Артиста. И когда он врывается на сцену в прологе спектакля еще не произнеся ни единого слова, единый в трех лицах – Кина, Гамлета и кумира наших дней – эта тень еще дрожала за его спиной. И не одно сердце дрогнуло в ожидании чуда…

Бортникову очень быстро удалось найти верный тон исполнения, умело соединив яркую характерность с чуть ироничным отстранением от образа. Его дарование внезапно предстало в совершенно новом свете, который сулит надежду на счастливое продолжение его судьбы.

(«Игра с тенью». Журнал «Театр» № 8, 1992)

Герой не нашего времени. Спутники

Ирина Мирошниченко,

народная артистка РСФСР. МХТ имени Чехова

У меня не было с Геной ни одной совместной работы, к сожалению. Мы почти что не встречались в этой жизни. Я увидела его первый раз в Школе- студии МХАТ. Я поступила на первый курс, а он перешел на четвертый, последний. Весь этот год, когда я училась, у меня было такое ощущение, что все девчонки были в него влюблены. Он ходил очень красивый, недоступный. Однажды он устроил выставку своих картин, удивительно интересных. Все стены в аудиториях и в коридорах были увешены его картинами.

И вот, наконец, выпускной спектакль «Три сестры» по пьесе А. Чехова, где он играл барона Тузенбаха. Вот я помню всё: все его сцены, все, что он делал на этой маленькой студенческой сцене. Он был неповторимый Тузенбах – красивый, худой, тонкий, с длинными руками, удивительно одухотворенный. Его было безумно жалко, когда уходя, он произносил: «Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь! …». Я отработала во МХАТе, в великом спектакле Немировича-Данченко много, много лет. Я не хочу, не дай бог, ругать наших актеров, моих партнеров, но такого Тузенбаха я за свою жизнь больше не видела.

(Вечер памяти Г. Л. Бортникова в ЦДРИ. 24.X.2007)

Александр Леньков,

народный артист РФ. Театр им. Моссовета

Такого количества поклонников как у него, не было ни у одного драматического актера в Москве. Это было хорошо известно всем в нашем театре. Что делалось после спектакля в нашем дворике, мы все это помним: толпы женщин разного возраста, мужчин с цветами, с бумажками стояли, ожидая его выхода и автографа. Также мы знали, что, если в первом ряду партера сидит Люся, которая не пропускала ни одного спектакля с Бортниковым, то можно начинать представление.

(«Легенда театра». Вечер памяти в театре им. Моссовета. 2009 г.)

Ия Саввина,

народная артистка СССР. Театр им. Моссовета

Я работала с Геной Бортниковым в двух спектаклях: «Петербургские сновидения», по мотивам романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и «Поющие пески» А. Штейна по повести Б. Лавренева «Сорок первый». И всегда с удовольствием читала в печати материалы об этом актере. Это мой давний партнер и, несмотря на наши ссоры, стычки и даже драки, я всегда любила этого человека за его талант и доброту. Он очень добрый.

Часто о ком-то можно услышать – человек одаренный, талантливый, но плохой. И я уже не могу считать его талантливым. А Гена – очень хороший человек, очень добрый и очень талантливый. И за это – зрители и мы, его товарищи, – многое ему прощали.

(Творческий вечер Г. Л. Бортникова. 1972 г.)

Мария Кнушевицкая,

заслуженная артистка РФ. Театр им. Моссовета

Бортников пришел в наш театр на спектакль Виктора Розова «В дороге», в котором я играла одну из ролей. Спектакль принимался чиновниками туго, потому что главный герой – молодой человек интеллигент, ищущий себя. В этом спектакле Гена был совершенно прелестный, можно сказать, упоительный, гибкий. Первый акт заканчивался сценой, когда он танцевал твист, в ту пору самый модный танец. Сейчас принято по отношению ко многим артистам произносить слово «звезда», впрочем, не всегда заслуженно. Вот Гена конечно был звездой, и в подтверждение этому – наши гастроли в Париже. Тогда на театральном небосклоне царили два талантливых продюсера: в Америке – Сол Юрок, а в Европе – Жорж Сориа. В 1965 году Сориа готовил фестиваль театра Наций в Париже. Он приехал в Москву делать отбор спектаклей. Среди других он увидел «В дороге» и объявил, что ему нужен именно этот спектакль. Наше управление культуры сопротивлялось, не хотело выпускать «В дороге» с Бортниковым в Париж, но Сориа буквально зубами вцепился и отстоял свой выбор. Деваться было некуда, в итоге мы поехали на фестиваль.

В Париже я была живым свидетелем того, какая толпа собралась у театра «Сары Бернар» после спектакля «В дороге». Как Гене аплодировали, как его на руки подняли, почти на куски чуть не разорвали, куда-то его везли, куда-то его тащили. Вечером газеты «Монд» и «Фигаро», отнюдь не сочувствующие Советскому Союзу, вышли с шапками. В одной газете было написано: «Русский твист завоевал Париж!», в другой: «Русский Жерар Филип покорил нашего зрителя». Действительно, в нем что-то было от Жерар Филипа – эта улыбка, эта полетность. Сейчас после такого бешеного успеха, он может быть куда-то и поехал бы, но он был актером русского театра, именно русского театра. И еще он был актером нашего театра. И я это тоже утверждаю – у него никогда не было мысли куда-то уйти. Тогда в нашем театре у него были роли, намечались премьеры, и это был его дом.

Хочу вспомнить один случай, связанный со спектаклем «В дороге». Я в нем играла кастеляншу в общежитии. Там была такая картина: рабочий, сорвавшись с высоты, разбивался на смерть, а я устраивала в общежитии на его место героя Бортникова. На сцене стоял огромный