Сад принцессы Сульдрун - Джек Холбрук Вэнс

на него с ужасом, быстро сменившимся жалостью.

«Какая трагедия! – думала она. – Как он бледен… какой холодной, страшной смертью он умер, такой молодой и пригожий…» Волна подбросила ноги молодого человека – его пальцы судорожно сжались, хватаясь за гальку. Сульдрун упала на колени, вытащила незнакомца из воды и отодвинула мокрые кудри, налипшие ему на лоб и на глаза. Руки юноши были окровавлены, голова покрыта ушибами.

– Не умирай! – шептала Сульдрун. – Пожалуйста, не умирай!

Веки незнакомца дрогнули; на принцессу взглянули помутневшие, опухшие от морской воды глаза. Глаза закрылись.

Сульдрун оттащила молодого человека повыше, на сухой песок. Когда она взялась за его правое плечо, незнакомец издал жалобный тихий стон. Сульдрун сбегала в часовню, принесла на пляж угли в миске и сухое дерево, разожгла костер. Она вытерла лицо юноши сухим платком.

– Не умирай! – повторяла она снова и снова.

Кожа спасенного понемногу становилась теплее. Солнце выглянуло из-за утесов и ярко озарило галечный пляж. Эйлас снова открыл глаза.

«Наверное, я умер, – подумал он, – и теперь просыпаюсь в райских кущах, где надо мной склонил золотые локоны прекраснейший из ангелов…»

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Сульдрун.

– Что-то с плечом, – пробормотал Эйлас и пошевелил рукой. Пронзительная боль убедительно продемонстрировала, что он был все еще жив: – Где мы?

– В старом саду, за окраиной Лионесса. Меня зовут Сульдрун. – Она прикоснулась к его плечу: – Думаешь, оно сломано?

– Не знаю.

– Ты можешь встать? Я не могу отнести тебя наверх, ты слишком тяжелый.

Эйлас попытался подняться и упал. Он сделал еще одну попытку, покачнулся, но с помощью Сульдрун, обхватившей его рукой, удержался на ногах.

– Теперь пойдем – я попробую тебя держать.

Шаг за шагом они поднялись по саду. Около римских руин им пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Эйлас произнес слабым голосом:

– Должен признаться, я из Тройсинета. Я упал за борт. Если меня схватят, то посадят в темницу – в лучшем случае.

Сульдрун рассмеялась:

– Ты уже в тюрьме. В моей тюрьме. Мне запрещено отсюда выходить. Не беспокойся, я не дам тебя в обиду.

Она снова помогла ему подняться; в конце концов им удалось дойти до часовни.

Настолько, насколько позволяли ее скудные средства и навыки, Сульдрун изготовила для Эйласа нечто вроде перевязи из платков и прутьев ивы, после чего заставила его лечь на свою постель. Эйлас не возражал против такого ухода и наблюдал за принцессой с недоумением: за какие преступления эту красавицу заперли в саду за каменной стеной? Сульдрун накормила его – сначала медом с вином, потом горячей кашей. Эйлас согрелся, ему стало хорошо и удобно; он глубоко заснул.

К вечеру у Эйласа начался лихорадочный жар; Сульдрун намочила платок водой из ручья, положила его на лоб юноши и время от времени меняла – других средств у нее не было. К полуночи жар кончился, и Эйлас снова тихо заснул. Сульдрун кое-как устроилась на полу возле очага.

Утром Эйлас проснулся, наполовину убежденный в том, что происходящее нереально, что он продолжает жить во сне. Мало-помалу он позволил себе вспомнить «Смаадру». Кто сбросил его в море? Трюэн, подчинившись внезапному порыву безумия? Кто, кроме Трюэна, мог это сделать? А если это сделал Трюэн, могла ли существовать для этого какая-то причина? С тех пор как Трюэн побеседовал с капитаном тройского судна в Иссе, принц вел себя странно. Что он узнал от этого капитана? Что заставило Трюэна потерять самообладание?

На третий день Эйлас решил, что переломов у него нет, и Сульдрун сняла с него повязку. Когда дневное светило высоко поднялось в небо, они спустились вдвоем в сад и сели среди упавших колонн древней римской виллы. На протяжении всего солнечного дня Эйлас и Сульдрун рассказывали друг другу истории своей жизни.

– Мы встретились не впервые, – заметил Эйлас. – Помнишь гостей из Тройсинета, приезжавших к вам лет десять тому назад? Я тебя помню.

Сульдрун задумалась.

– В Хайдион часто приезжали послы и делегации… Кажется, я где-то когда-то тебя уже видела. Но это было давно – не могу сказать точно.

Эйлас взял ее за руку – впервые он прикоснулся к ней, чтобы выразить свои чувства:

– Как только я соберусь с силами, мы сбежим. Достаточно взобраться на утесы и спуститься в соседнюю долину – никто не заметит.

– Но если нас поймают… – поежившись, боязливым полушепотом отозвалась Сульдрун. – Король не знает сострадания.

Слегка обескураженный Эйлас, тем не менее, возразил:

– Не поймают! Особенно если мы хорошо все продумаем и будем осторожны. – Он выпрямился и продолжил гораздо энергичнее: – Вырвавшись на волю, мы уйдем как можно дальше от города! Будем идти по ночам и прятаться днем; затеряемся в какой-нибудь компании бродяг, и никто нас не узнает!

Сульдрун начинала проникаться энтузиазмом Эйласа – перспектива освобождения опьяняла ее:

– Ты думаешь, мы сумеем сбежать?

– Конечно! Как иначе?

Сульдрун задумчиво смотрела на свой сад, на море:

– Не знаю… Никогда не ожидала, что буду счастлива. А сейчас я счастлива, хотя страшно боюсь. – Она нервно рассмеялась: – У меня странное настроение.

– Не бойся! – воскликнул Эйлас.

Ее близость победила смущение, он обнял ее за талию. Сульдрун вскочила на ноги:

– Мне кажется, за нами следят тысячи глаз!

– Насекомые, птицы, пара ящериц, – Эйлас рассмотрел окружающие утесы. – Больше никого не вижу.

Сульдрун огляделась:

– Я тоже. И все-таки… – Она снова присела на безопасном расстоянии, чуть больше протянутой руки, и, приподняв брови, покосилась на подопечного: – Судя по всему, ты выздоравливаешь.

– Да, чувствую себя превосходно – и как только на тебя посмотрю, мне хочется тебя обнять. – Он подвинулся ближе; Сульдрун, смеясь, отодвинулась: – Эйлас, перестань! Подожди хотя бы, пока у тебя плечо не заживет!

– Ничего с ним не будет, оно почти зажило.

– Кто-нибудь может прийти.

– Кто сюда осмелится зайти?

– Баньольда. Жрец Умфред. Мой отец – король.

Эйлас застонал:

– Почему судьба так жестока?

– Судьба не жестока – ей просто все равно, – тихо ответила Сульдрун.

Ночь спустилась в старый сад. Сидя у очага, они подкрепились хлебом с луком и мидиями, которых Сульдрун собрала с прибрежных скал. И снова они говорили о побеге.

– Мне, наверное, будет не по себе, если я отсюда уйду, – с сожалением сказала Сульдрун. – Здесь я знаю каждое дерево, каждый камень… Но, с тех пор как ты появился, все изменилось. Сад от меня отворачивается. – Глядя в огонь, она слегка задрожала.

– Что такое? – встревожился Эйлас.

– Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю.

– Если бы не мое плечо, мы могли бы сбежать уже этой ночью. Еще несколько дней, и я совсем поправлюсь. Тем временем нужно подготовиться. Женщина приносит