Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - Анна Стюарт

и обессилена. Роды ее продолжались, и когда последние ветки догорели в печи, а женщины разошлись спать, Ана и Наоми остались с Эстер. Они разговаривали с ней, массировали спину, всячески поддерживали. Ана вытащила припрятанный последний кусочек Бартековой колбасы, и Эстер благодарно сосала его. Схватки становились все сильнее. Приближалась утренняя поверка, и их вывели на улицу, но было Рождество – по крайней мере для эсэсовцев, – поэтому поверку проводил младший офицер. Благодаря этому все вернулись в барак уже через полчаса. Ане приходилось поддерживать на поверке рожающих женщин, с трудом сдерживающих крики боли, чтобы не попасть под эсэсовские дубинки. Одна женщина даже родила на поверке. Ее ребенок упал прямо в грязь. Женщину избили за то, что она осмелилась поднять крохотного младенца. Это было ужасно, но для Эстер это был чистый ад.

– Уже недолго, – пообещала ей Ана, помогая вернуться на печь. – У тебя уже почти полное раскрытие. Ребенок появится вот-вот.

– Я не хочу.

– Что?

– Я не хочу, чтобы он появлялся. Пусть остается внутри. Со мной.

Эстер бредила. Тело ее содрогалось, пытаясь подавить схватки. Она с удивительной силой вцепилась в Ану.

– Оставь его во мне, Ана. Пусть он останется во мне!

– Этого я не могу сделать, дорогая, – ответила Ана. – Ребенок хочет тебя увидеть, и мы должны передать его или ее в твои руки.

– Мои руки слишком слабы.

– Ты сильная, – заверила ее Ана.

Она боялась не за руки подруги, а за ее сердце. Но пришло время, и у Эстер, как у миллионов женщин до нее и миллионов после, не осталось выбора. Она должна была победить боль и привести своего ребенка в мир.

– Тужься, Эстер. Тужься изо всех сил.

Эстер закрыла глаза, почти плача от страха.

– Мама! – рыдала она. – Лия!

Ана и сама готова была заплакать: бедная девочка в самый важный момент жизни оказалась так далеко от тех, кто должен был ее поддерживать. Но тут появилась Наоми – на «праздники» она получила два выходных дня в Канаде.

– Мы здесь, Эстер, – сказала она. – Мы с Аной с тобой.

Она взяла Эстер за руки, положила их себе на плечи и прижалась лбом ко лбу подруги.

– Ну же, подруга, мы сделаем это вместе. Тужься!

Эстер открыла глаза, вгляделась в глаза Наоми и кивнула. Сделав глубокий вдох, она натужилась.

– Ребенок идет! – воскликнула Ана. – Еще раз, Эстер! Уже скоро!

Она молилась, чтобы этот этап не затянулся надолго, потому что Эстер уже теряла силы. К счастью, ее ребенок хотел родиться, и потребовалось лишь два сильных толчка, чтобы показалась головка.

– Ребенок уже здесь, Эстер! Еще одно последнее усилие!

С криком Эстер оттолкнула Наоми. Другие женщины проснулись и подбадривали ее. И вот на руках Аны оказалась крохотная, абсолютно идеальная девочка! И она перестала ощущать холод в своих старых костях.

– Ты сделала это, Эстер. У тебя дочь, чудесная дочь!

Эстер обессиленно откинулась на печь. Наоми села рядом, чтобы она смогла положить голову ей на колени, а Ана перерезала пуповину маникюрными ножницами, единственным своим инструментом. А потом она торжественно вручила ребенка матери.

– Дочь, – выдохнула Эстер.

– Она родилась… – начала Ана, но смолкла, поскольку Рождество ничего не значило для молодой еврейской матери. И все же Ана возблагодарила Бога, который привел ребенка Эстер в мир в день рождения Христа, а потом снова принялась умолять Его помиловать ребенка и мать.

– Как ты ее назовешь, Эстер? – осторожно спросила она.

– Филиппа, – мгновенно ответила Эстер. – Филиппа Рут.

– Прекрасно, – кивнула она и занялась обычным делом, плацентой, хотя на самом деле просто пыталась скрыть слезы.

Филиппа Рут. Имя умершей матери и любимого мужа, который, наверное, продолжает борьбу очень далеко отсюда. Ана молилась, чтобы они оба услышали ее. Эстер поглаживала по головке дочери и что-то тихо ворковала. Перед чудом материнства исчезли все страхи, холод отступил перед теплом любви, и видеть это было одновременно и прекрасно, и ужасно. Благодаря двухдневному «празднику» эсэсовцы не появлялись в блоке 24, но они вернутся. Они вернутся слишком скоро, и тогда лед и боль вернутся с новой силой.

Глава двадцать третья. 27 декабря 1943 года

ЭСТЕР

– Тихо, тихо, детка. Мама тебя возьмет. Мама о тебе позаботится.

Эстер поцеловала Филиппу в макушку и с любовью смотрела, как малышка борется со сном, чтобы дольше смотреть на мать. Эстер вглядывалась в ее глазки, стараясь передать всю свою любовь, дать ей силы на будущее, когда…

Она отказывалась об этом даже думать. У нее было два счастливых дня с дочерью. Молока было немного, но, когда все узнали о ее родах, многие женщины пришли в блок 24 с жалкими крохами еды – ценность этих крошек была немыслима. Эти женщины сами были матерями, и она помогала им при родах. Хотя Эстер пыталась отказываться, ей в руки всовывали корки, крохи маргарина и обрезки свеклы.

– Корми ее, Эстер. Корми и люби ее, пока можешь.

Последние слова больно ранили Эстер – они напоминали, что счастье продлится недолго. Все эти женщины уже потеряли детей, но каждая говорила, что те короткие дни, что они были вместе, вселили в них надежду и веру в доброту мира, и это поддерживало их в тяжком горе, страхе и ненависти, которыми была пропитана атмосфера лагеря. Держа Филиппу на руках, Эстер прекрасно их понимала. Вся горечь ее существования отступала перед напором сияющего света, исходившего от ее маленькой дочки. Она позволяла себе купаться в нем, но мрак медленно, но верно возвращался.

– Только ты и я, Пиппа, – шептала она, называя ее именем, в котором соединились имя ее отца и ее собственное. – Что бы они с нами ни сделали, куда бы нас ни отправили, мы обязательно соединимся, словно связывающая нас пуповина все еще цела. Мы снова будем вместе.

Глаза Пиппы были закрыты, но крохотные пальчики крепко держали палец Эстер, словно она понимала, как сильно они должны держаться друг за друга в этом жестоком мире. Эстер села, не отрывая взгляда от дочери. Она могла поклясться, что Пиппа похожа на отца – у нее уже появилась крохотная родинка в левом уголке рта. Эстер молилась, чтобы это был благоприятный знак, что она будет счастлива в жизни – это ей так надо.

– Я люблю тебя, солнышко, – пробормотала она, нервно поглядывая на дверь, где переминалась поджидавшая Вольф и Майера Клара. Ей не терпелось получить подарки, которые ей привозили за чужих детей.

Капо очнулась от рождественского запоя вчера. На Пиппу она уставилась, словно злая ведьма из сказки.

– Какая очаровательная малышка, номер 41400. Копия отца, несомненно!

Эстер стало очень больно – на это Клара и рассчитывала. Но она сдержалась. А потом Клара наклонилась к ней так близко, что водка, едкая и вонючая, скатилась с ее языка прямо на лицо Эстер.

– И такая блондинка! – Она прищелкнула языком. – Включу ее в свой список.

– Нет, Клара. Пожалуйста!

Ана рассказывала, что сыну альтистки хорошо живется в семейном лагере. Там были матери с сильными руками и полными молока грудями. Они позаботятся о Пиппе до конца войны. Эстер было невыносимо думать, что ее ребенка будет кормить другая женщина, но это лучше, чем неизбежная гибель. Мала пыталась найти способ переправить девочку