Живые тридцать сребреников - Петр Ингвин

Сергей не понимал Миру, но любил ее. Никогда он не донесет в комиссию о ее мозговых завихрениях. Он будет рядом, будет помогать, направлять, исподволь влиять и — любить, любить, любить. Когда нужно — поддакнет, когда по-другому нельзя — прогнется под обстоятельства. Девятый принцип: не останавливаться на избранном пути. И все будет хорошо.

Амелия теперь внешне напоминала Миру, но была совершенно другой. Ее мозги тоже были набекрень, но в другой плоскости. Амелия жила здесь и сейчас и жаждала, чтобы этого «здесь и сейчас» было все больше и больше. В то же время, никто не назвал бы ее неразборчивой. Иногда выходя за рамки разумного, она танцевала на краю допустимого, точно канатоходец над пропастью. Сейчас, как и на далеком холодном Калимагадане, она откровенно хотела быть с Сергеем. И, кто знает, если бы в сердце не было Миры…

Он полюбовался выставившимся для него телом еще раз, уже без ложного стыда.

Возможно, Амелии просто нравится нравиться. От разглядывания себя Сергеем она получала нескрываемое удовольствие. Одновременно в ее глазах таилась глубоко спрятанная боль: «Ты наслаждаешься мной или той, кого я изображаю?»

Амелия указала вперед:

— Прыгнем?

Вот и прозвучал вопрос, на который не было ответа. Теперь ответ необходим, уже не для себя, а для Амелии, иначе она Сергея в покое не оставит.

Впрочем, она его и так не оставит. Не тот характер. Что ни встреча — то провокация, маленькая или большая.

— Это опасно, а нам завтра на учебу.

— Ты боишься?! — Брови собеседницы поползли вверх.

— Я думаю о завтрашнем дне.

— Ну и дурак, думать надо о сегодняшнем. Пошли! — Амелия вскочила, будто в ней распрямилась спрятанная пружина, тут же вновь нагнулась, схватила шорты Сергея за пояс и потянула вниз.

Вызов последовал в самый неподходящий момент.

Амелия отпрянула.

Звонила Мира. Словно почувствовала. Соврать в ответе на вопрос «Ты где?» невозможно, она увидит все, а если не все, то по деталям восстановит и остальное.

И не ответить нельзя.

Взгляд пробежался вокруг почти в панике. Экраны инфомира светились везде — на и над вышками для ныряния, перед входом в парк и между растениями, они служили пояснительными табличками или показывали рекламу. Чтобы ответить на вызов, нужно переадресовать его на любой из ближайших дисплеев, изображение появится моментально, если, конечно, там нет запрета на трансляцию — как, например, во время общего просмотра, чтобы желающий с кем-то общаться не мешал остальным. Если же большого экрана рядом не оказывалось, приходилось разговаривать с миниатюрной наклейкой на запястье, расположенной на внешней стороне руки как древний хронометр.

Сергей выбрал этот вариант — в случившейся ситуации наиболее безопасный. Если повезет, Мира не заметит ни пляжа, ни игроков, ни ныряльщиков. Он встал, чтобы пляж остался спереди, хохочущие студентки слева, а издевательски улыбавшаяся Амелия справа внизу, поднял тыльную сторону запястья перед глазами и разрешил разговор.

Мира даже не глянула на задний фон, по которому легко определялось остальное. Она не глядела и в глаза. Лицо было бледным, взгляд сосредоточился на чем-то внутри себя. Мира просто не видела то, на что смотрела.

Только теперь, когда опасность миновала, Сергей смог думать. И вникать в то, что видел. Он видел невероятное. Пристегнутая Мира сидела в кресле роскошной яхты, ее волосы плавали в невесомости золотым облаком, за огромным иллюминатором сверкали россыпи звезд.

У него вырвалось гневное:

— Ты где?

— Мне понадобилось срочно уехать.

— На яхте? Сколько стоит такой полет?

— Меня согласились отвезти бесплатно. Так совпало.

— К нему?

Ярость куда-то пропала. Сердце остановилось.

Мира опустила взгляд.

— Да.

— Надолго?

— Как получится.

Вполне вероятно, «как получится» — это навсегда.

— Как же учеба?

— Я отправила заявление об академическом отпуске. Если не одобрят — отчислюсь. В комиссию по здоровью я тоже сообщила. Сказала, что по личным обстоятельствам прерываю партнерство. Я сделала это, потому что знаю тебя — ты мог взять вину на себя. Мне нужно было исключить такой поворот. Теперь все шишки посыплются по нужному адресу.

— Что посыплется?

— Это старинное выражение, ты такие любишь. «Яблоку негде упасть», «шишки посыплются», «красный, как арбуз», «за деревьями леса не видать»… Каждый раз приходится лезть в справочники, чтобы разобраться в подоплеке. И не всегда объяснение похоже на правду, часто приходится строить догадки, потому что около фразы стоит сноска с аббревиатурой «НФ» — «непереводимый фольклор».

Разговор ушел в сторону и потерял смысл. Главное сказано. Мира уходит к Вику. Случилось то, что должно было случиться. Даже странно, что это произошло лишь сейчас, через столько лет.

За удерживаемой на весу рукой с наклейкой-комуникатором, которая будто бы отказывалась от чего-то или защищала от кого-то страшного, поднялась и чуть склонила голову набок невидимая Мире нагая Мира номер два.

— Я правильно понимаю, — в глазах Амелии плясали бесовские искорки, — что искать другие варианты мне не нужно?

Жизнь в Столице Сергею нравилась. Дни летели, учеба шла своим ходом, успешно и без напряга. Для окружающих ничего не изменилось. Некоторые сокурсники и соседи по ответвлению, возможно, даже не заметили подмены. Внешне партнерша Сергея осталась той же, другим стал только адрес. И еще накал отношений в их паре. Как бы ни старалась, Амелия не походила на Миру темпераментом и отношением к жизни. Понятие «жизнь» в оношении нее включало в себя все, от притязаний и претензий к партнеру до тем для разговоров, поскольку сакраментальное «О вкусах не спорят» — это не про Амелию. Вкус к жизни у нее был многообразный, если не сказать всеядный, и везде она до хрипоты и драки доказывала правоту именно своего подхода.

— О вкусах не спорят, за них убивают! — сформулировала однажды Амелия.

И попробовал бы кто-то возразить.

Зато фраза «Милый, у тебя безупречный вкус» могла прозвучать в самых диких обстоятельствах, от удачного, устроившего обоих, выбора еды или фасона одежды до финального аккорда в утехах.

Слово «отдых» отныне включало в себя активные развлечения на лоне природы и в других лонах, сидеть без дела Сергею Амелия не давала.

— Чтобы мужчина влип, — говорила она, — женщина должна быть мягкой и сладкой.

Ее редкое имя состояло из двух несбывшихся надежд. Папа хотел назвать дочку Амалией, маме нравилось дерзкое иноязычное «Амели». Как всегда, когда в войне нет выигравшего, так как проиграли обе стороны, победили, в конце концов, консенсус и компромисс. С тех пор тот и другой, то есть упомянутые консенсус с компромиссом, были определены Амелией виновными в начале всех дальнейших бед и стали личными врагами. Если она с чем-то соглашалась вопреки воле, то ненадолго. «Да» в спорной ситуации значило у нее «Нет, которое прозвучит чуть позже. Дайте собраться с силами, и тогда я покажу, куда вы можете засунуть свое „да“».