На полпути к могиле - Джанин Фрост

— Подумать только, ты еще воображала, что с тобойчто-то не так.

— Точно что-то не так. Я пальцем шевельнуть не могу.

Так оно и было. Я лежала рядом с ним, но мои руки и ноги неотзывались на мысленные команды. Кажется, мои нервы взяли пятиминутный отпуск.

Он с улыбкой перевернулся, лизнул ближайший к нему сосок,легонько потянул. Ареола от его недавнего внимания стала особенно чувствительнойи к кончику соска пробились тысячи иголочек удовольствия. Он дошел до самогопика чувствительности и перешел к другому соску.

Я опустила взгляд и заметила кое-что.

— У меня кровь идет?

Это было не слишком похоже на кровь месячных, которые прошлинеделю назад. Однако в складке бедра отчетливо виднелась розовая влага.

Он взглянул мельком.

— Нет, Котенок. Это из меня.

— Что?… — Ох.

Дурацкий вопрос. Он же мне говорил, что вампиры плачутрозовым. Наверное, и другие жидкости соответствующего оттенка.

— Дай мне встать. Надо это смыть.

— Я не против. — Он выдыхал слова прямо мне вгрудь. — Это же мое. Я тебя и вымою.

— А ты не собираешься отвернуться и уснуть? —Кажется, так обычно и бывает?

Если только ему в самом деле не нравились ласки после любви.Дело принимало серьезный оборот, его рука продвигалась все ниже, ко мне вглубину.

Он замер, рассмеялся, подняв лицо от моей груди.

— Котенок, у меня сна ни в одном глазу. — От егоулыбки и взгляда меня пробрала легкая дрожь. — Ты не представляешь,сколько раз я фантазировал, как это будет. Когда гонял тебя на тренировках,когда дрался с тобой, когда ты переодевалась в вечерние платья и я видел, кактебя лапают другие мужчины… — Он замолчал, чтобы поцеловать меня так, чтоя едва не забыла, о чем мы говорили. — И все это время, стоило мнекоснуться тебя, я видел в твоих глазах страх. Нет, я не хочу засыпать. Я хочусперва попробовать на вкус каждый дюйм твоей кожи и заставить тебя вскрикиватьснова и снова.

Он опять склонился к моей груди, посасывая соски и теребя ихзубами. В том, как его клыки терлись об ареолы, было что-то особенно эротичное.

— Рано или поздно я отыщу твоего старого болвана и убьюего, — пробормотал он так тихо, что я едва расслышала.

— Что? — Или мне почудилось?

Он заставил меня забыть свой вопрос, потянул губами, потомеще и еще, пока все мои заботы не растаяли в чувственной осаде моих сосков.Потом он осмотрел их и самодовольно усмехнулся:

— Темно-красные, оба. Как я и обещал. Видишь? Я человекслова.

На мгновение мысли у меня затуманились от смущения. Потом явспомнила часы уроков, когда он старался излечить меня от стыдливости грязнымиразговорами, и лицо у меня разом запылало.

— Ты ведь не думал того, что говорил, правда?

Весь мой здравый смысл протестовал, но в глубине частобилось что-то, предательски надеявшееся на другой ответ. Он опять рассмеялся —тихий горловой смешок. Брови изогнулись в греховном обещании, глаза загорелисьчистой зеленью, губы скользнули вниз по животу.

— Ох, Котенок! Я не соврал ни единым словом.

Я проснулась от щекотки по спине. Как бабочка крыльями.Открыла глаза, и первое, что увидела: его рука обнимает меня, кожа почти одногоцвета с моей. Кости прижимался к моей спине, касаясь бедрами. А бабочкой былиего поцелуи.

Первое, что пришло мне в голову: «Он ошибся в выборепрофессии. Не надо было бросать проституцию. Заработал бы миллионы». Втораямысль была не столь приятной, и я похолодела. Видела бы меня сейчас мать, онабы меня убила!

— Запоздалое утреннее раскаяние? — Он пересталменя целовать и разочарованно хмыкнул: — Этого я и боялся: проснешься и забьешьсебе головку глупостями.

Он еще не договорил, а я вылетела из постели, как ядро изпушки. Надо было обдумать, что делать, а в одной с ним комнате это былоневозможно. Я даже не стала тратить времени на поиски трусов и лифчика, простонабросила его рубашку и нырнула в джинсы. Господи, ключи, куда я задевалаключи?

Кости сел.

— Не можешь же ты просто уйти отсюда и притвориться,будто ничего не было?

— Не сейчас, — отозвалась я, стараясь не смотретьна него.

Ага, ключи! Сграбастав их непослушными пальцами, я выбежалаиз спальни.

— Котенок…

Я не остановилась.

Я погнала прямо к дому. Чувства мои сцепились между собой врукопашной. Заниматься с Кости любовью было неправдоподобно замечательно, тутон не обманул. И я никак не могла притворяться перед собой, будто этого небыло. Но думать приходилось не только о своих чувствах. Будь я сама по себе,меня бы только чуточку коробило от мысли, что я с ним переспала. В панику меняприводило ожидание реакции матери. Сказать ей никак нельзя. А значит, надо сэтим кончать, пока не зашло слишком далеко.

Когда я два часа спустя подъехала к дому, бабушка с дедушкойсидели на крылечке и пили чай со льдом. Настоящие плакатные американцы: седина,простая одежда, морщинистые лица…

— Привет, — рассеянно бросила я.

Бабушка зашипела. И сразу за ней гневно взревел дедушка. Ятолько глазами захлопала:

— Что с вами такое?

Я с любопытством наблюдала, как их лица наливаются темнойкровью. Право же, не первый раз я не ночевала дома, и до сих пор они ничуть невозражали. Относились к моим ночным отлучкам по правилу «не спрашивай — неузнаешь».

— Джастин, иди сюда, дочка! — Дед, не услышавмоего вопроса, поднялся на ноги.

Через минуту мать, такая же растерянная, как я, выбежала издома.

— Что, что случилось?

Он ответил, содрогаясь от ярости:

— Посмотри на нее! Полюбуйся! Ты и теперь скажешь, чтоона ничем дурным не занималась? Нет, просто всю ночь тешила дьявола, вот чтоона делала!

Я побледнела, ломая голову, как он мог узнать, что я спала свампиром? Может, у меня клыки отросли? Я пощупала зубы — ровные и плоские, какобычно.

Мой жест еще больше разъярил деда.

— И не смей скалить на меня зубы, мисс. Ты что себепозволяешь?

К чести матери, она сразу встала на мою защиту:

— Ох, папа, ты не понимаешь. Она…

И вдруг она осеклась и потрясенно уставилась на меня.

— Что? — испугалась я.

— У тебя на шее… — Она как будто не верила своимглазам.

Я в ужасе протиснулась мимо нее и влетела в ближайшуюванную. Неужели отметины от клыков? Господи, так он меня все-таки укусил, а я ине заметила?