Общество поглощения. Человечество в поисках еды - Марк Биттман

в создании рынков сельскохозяйственных продуктов, обучая лекторов, работавших на Агентство по распространению (полное название – Агентство по распространению знаний о сельском хозяйстве и домоводстве), способам улучшения жизни на селе{196}. Под этим могло подразумеваться все что угодно – от неформальных посиделок до обучения «научным» методам готовки, ухода за детьми и управления фермой. Вскоре колледжи, созданные на выделенной властями земле, стали выпускать подготовленных инструкторов, чтобы знакомить домохозяек с современной продовольственной системой.

У бюро была проблема с соответствием задач и методов. Сотрудники пытались рассказывать молодым потребителям о питательной ценности еды, одновременно продвигая нездоровые результаты переработки сельскохозяйственной продукции, побуждавшие домашних поваров игнорировать настоящую питательную еду. Эта противоречивая деятельность отражала миссию Министерства сельского хозяйства США в целом. Ведь министерство было призвано популяризировать полезные продукты, в то же время поддерживая промышленность, систематически снижавшую качество пищи.

Наивно думать, что министерство было в равной мере предано этим противоборствующим целям. В первую очередь оно было на стороне пищевой промышленности и уничтожения любых знаний, угрожавших ее прибылям. Следующая мировая война лишь усилила эту тенденцию.

Во время Второй мировой войны в армии служило в три раза больше американцев, чем во время Первой. Когда эти люди, в основном мужчины, уехали воевать, на фермах, на фабриках и в конторах стали работать женщины. Тем не менее производство продолжало расти, и Соединенные Штаты не так сильно страдали от бедствий войны по сравнению со странами Европы и Азии.

В действительности же США процветали. Производство военного времени покончило с Великой депрессией, и возможности, которыми располагала Америка, были практически безграничными. Добыча ископаемого топлива резко выросла, как и фабричное производство, особенно боеприпасов и оружия. Война бушевала, и все делалось ради победы.

Причины Второй мировой войны настолько сложны, что историки до сих пор спорят о них{197}. Однако часто упускается из вида значение еды в территориальных претензиях Японии, Италии и Германии.

Это удивительное упущение, поскольку не секрет, что идеологией часто движет пустой желудок. Власти Германии и Японии обоснованно сомневались в способности своей земли кормить растущее население, особенно по сравнению с потенциалом классических империй Западной Европы вкупе с их колониями и, разумеется, необозримыми просторами и Соединенных Штатов, и Советского Союза.

В то время Голландия правила Индонезией. Бельгийское Конго было в 77 раз больше самой Бельгии. Франция контролировала Юго-Восточную Азию, и, хотя империя Великобритании была не столь обширна, как столетием раньше, она до сих пор включала Индию. Европейцы правили почти 100 % Африки, и колонии давали своим метрополиям землю, еду и рынки.

Тем временем страны «оси» почти не контролировали территории, кроме собственных. Хотя Италия колонизировала Эфиопию, она с трудом удерживала ее, а африканские колонии Германии были поделены между победителями в Первой мировой войне. Опоздавшая к дележу Япония была закрытой страной, и ее положение только ухудшилось вследствие протекционизма, последовавшего за мировым экономическим кризисом 1929 года. Нефть было трудно купить, а Япония все больше нуждалась в топливе, поскольку ее население росло, и страна пыталась обратиться к развитию тяжелой промышленности. Выход виделся в том, чтобы усилить военную мощь для подготовки к колониальному господству.

Мировую торговлю в основном контролировала Британия. Многие граждане Германии тратили до половины дохода только на еду еще до начала войны, и виной тому была прежде всего высокая стоимость импорта. Как и во время Первой мировой войны, последствия блокады, поврежденные и реквизированные железнодорожные линии и хаос в целом были катастрофой для поставщиков продуктов питания.

В годы Второй мировой войны во всем мире около 20 млн гражданских лиц умерли от голода и сопутствующих болезней, большинство из них – в Китае{198}. Огромными были и потери Советского Союза: только во время блокады Ленинграда голод унес миллион жизней. Япония потеряла от голода и его последствий больше солдат, чем в ходе военных действий{199}, а голод в нацистских лагерях уничтожил неисчислимое количество евреев, румын, геев и левых, поскольку их паек составлял около одной десятой от уровня выживания. Еще миллионы были убиты в газовых камерах – для нацистов это было проще и дешевле, чем кормить заключенных.

В Британии было многое сделано в плане нормирования питания в военное время, и, несмотря на определенные неудобства и даже тяготы, имперское изобилие никому не дало умереть от голода{200}. Непропорционально пострадали именно колонии, поставлявшие пищу и солдат своим колонизаторам, когда их собственные граждане голодали. Голод военного времени в контролируемой Британией Бенгалии убил, по оценкам, 3 млн человек, а общее число умерших вьетнамцев, вероятно, превышает миллион{201}.

С учетом всего этого довольно дико указывать на положительные стороны, но были и они. В Соединенных Штатах нормирование продуктов было достаточно жестким, чтобы многие люди серьезно отнеслись к «огородам победы»[32]. Таких огородов было около 20 млн. Около половины домохозяйств возделывали землю на своих задних дворах, соседних участках и в сельской округе – а также Бостон-Коммон, Эспланаду[33] и земли Белого дома – и к концу войны выращивали около 40 % всех овощей в стране.

Во многом благодаря самоограничению и дисциплине граждан никакой рацион военного времени не был более изобильным, чем у американских солдат, съедавших примерно на 20 % больше своих французских или британских товарищей по оружию. На территории самих Соединенных Штатов не наблюдалось такого резкого улучшения здоровья граждан, как в Дании во время Первой мировой войны, хотя смертность от сердечно-сосудистых заболеваний все-таки снизилась примерно до уровня 1935 года. Когда настал мир, она сразу же снова начала расти.

Производство тракторов в военное время было сокращено ради наращивания выпуска танков и другой бронетехники, нужда привела к инновации в сфере тракторостроения и гидравлики. Например, компания под названием Massey-Harris представила новое поколение самоходных комбайнов и убедила федеральное правительство дать ей разрешение выпустить пятьсот штук сверх квоты и создать «уборочную бригаду» военного времени. Это изобретение обеспечило компании лидирующее положение в отрасли, и к 1947 году количество самодвижущихся комбайнов увеличилось в десять раз.

После войны сельское хозяйство в Европе находилось в тяжелом положении. Сельскохозяйственные земли подвергались бомбардировкам, разорялись, практически не культивировались и зарастали. Многие фермеры погибли в боях, переехали в города или просто опустили руки. Американские же фермеры благодаря избытку топлива, оборудования и земли производили товарные культуры в беспрецедентных объемах. В действительности в 1945 году был собран самый большой урожай пшеницы в истории{202}. Мировой спрос был огромным, и, как сообщает Харви Левенстайн в «Парадоксе изобилия» (Paradox of Plenty), «совокупное производство продуктов питания было на треть выше, чем в последние предвоенные годы. [Америка] теперь производила добрую десятую часть всей еды в мире»{203}.

Страна была готова править миром – в политическом, военном, экономическом и сельскохозяйственном отношениях. Главным вопросом для промышленности стало обеспечение продаж этого изобилия.

Фермеры столкнулись с другой проблемой: как перейти к новой жизни. Поскольку тенденция в сторону уменьшения числа фермеров лишь усугубилась, а возвращавшиеся с фронта солдаты находили новую работу, «с апреля 1940 года по июль 1942 года больше 2 млн мужчин покинули фермы, а к концу войны сельскохозяйственное население уменьшилось на 6 млн»{204}, отмечает профессор Стефани Энн Карпентер. Не только «Солдатский билль о правах»[34] поощрял бывших солдат идти в колледж, но и обычное теперь укрупнение ферм.

Процветание семейной фермы никогда не было краеугольным камнем американской жизни, как нас заставили поверить. К концу войны 5 % ферм продавало треть всего урожая. Сразу после войны эта тенденция возникла и в Западной Европе. Количество ферм, фермеров и сельскохозяйственных рабочих уменьшалось, тогда как техническая оснащенность и урожайность стремительно росли.

Машиностроение и химическая промышленность очень зависят от ископаемого топлива, и на фоне все большего вытеснения человеческого труда американский хартленд превратился в производителя продуктов, которые можно назвать нефтепищей. Как писал в 1977 году Уэнделл Берри, «многим кажется абсурдным, что наше сельское хозяйство настолько же зависит от нефти, насколько и от почвы, – что мы так же нуждаемся в нефти, как нуждаемся в пище, и должны добыть ее прежде, чем