Портрет Дориана Грея - Оскар Уайльд

Был в жизни Дориана и такой период, когда он весь отдавалсямузыке, и тогда в его доме, в длинной зале с решетчатыми окнами, где потолокбыл расписан золотом и киноварью, а стены покрыты оливково-зеленым лаком,устраивались необыкновенные концерты: лихие цыгане исторгали дикие мелодии изсвоих маленьких цитр, величавые тунисцы в желтых шалях перебирали тугонатянутые струны огромных лютней, негры, скаля зубы, монотонно ударяли в медныебарабаны, а стройные, худощавые индийцы в чалмах сидели, поджав под себя ноги,на красных циновках и, наигрывая на длинных дудках, камышовых и медных,зачаровывали (или делали вид, что зачаровывают) больших ядовитых кобр иотвратительных рогатых ехидн. Резкие переходы и пронзительные диссонансы этойварварской музыки волновали Дориана в такие моменты, когда прелесть музыкиШуберта, дивные элегии Шопена и даже могучие симфонии Бетховена не производилина него никакого впечатления. Он собирал музыкальные инструменты всех странсвета, даже самые редкие и старинные, какие можно найти только в гробницахвымерших народов или у немногих еще существующих диких племен, уцелевших пристолкновении с западной цивилизацией. Он любил пробовать все эти инструменты. Вего коллекции был таинственный «джурупарис» индейцев Рио-Негро, на которыйженщинам смотреть запрещено, и даже юношам это дозволяется лишь после поста ибичевания плоти; были перуанские глиняные кувшины, издающие звуки, похожие напронзительные крики птиц, и те флейты из человеческих костей, которым некогдавнимал в Чили Альфонсо де Овалле, и поющая зеленая яшма, находимая близ Куцко извенящая удивительно приятно. Были в коллекции Дориана и раскрашенные тыквы,наполненные камешками, которые гремят при встряхивании, и длинный мексиканскийкларнет, — в него музыкант не дует, а во время игры втягивает в себя воздух; ирезко звучащий «туре» амазонских племен, — им подают сигналы часовые, сидящиевесь день на высоких деревьях, и звук этого инструмента слышен за три лье; и«тепонацли» с двумя вибрирующими деревянными языками, по которому ударяютпалочками, смазанными камедью из млечного сока растений; и колокольчикиацтеков, «иотли», подвешенные гроздьями наподобие винограда; и громадныйбарабан цилиндрической формы, обтянутый змеиной кожей, какой видел некогда вмексиканском храме спутник Кортеса, Бернал Диас, так живо описавший жалобныезвуки этого барабана.

Дориана эти инструменты интересовали своей оригинальностью,и он испытывал своеобразное удовлетворение при мысли, что Искусство, как иПрирода, создает иногда уродов, оскорбляющих глаз и слух человеческий своимиформами и голосами.

Однако они ему скоро надоели. И по вечерам, сидя в своейложе в опере, один или с лордом Генри, Дориан снова с восторгом слушал«Тангейзера», и ему казалось, что в увертюре к этому великому произведениюзвучит трагедия его собственной души.

Затем у него появилась новая страсть: драгоценные камни. Наодном бале-маскараде он появился в костюме французского адмирала Анн-де-Жуайез,и на его камзоле было нашито пятьсот шестьдесят жемчужин. Это увлечение длилосьмного лет, — даже, можно сказать, до конца его жизни. Он способен был целые дниперебирать и раскладывать по футлярам свою коллекцию. Здесь былиоливково-зеленые хризобериллы, которые при свете лампы становятся красными,кимофаны с серебристыми прожилками, фисташковые перидоты, густо-розовые изолотистые, как вино, топазы, карбункулы, пламенно-алые, с мерцающими внутричетырехконечными звездочками, огненно-красные венисы, оранжевые и фиолетовыешпинели, аметисты, отливавшие то рубином, то сапфиром. Дориана пленялочервонное золото солнечного камня, и жемчужная белизна лунного камня, ирадужные переливы в молочном опале. Ему достали в Амстердаме три изумруда,необыкновенно крупных и ярких, и старинную бирюзу, предмет зависти всехзнатоков.

Дориан всюду разыскивал не только драгоценные камни, но иинтереснейшие легенды о них. Так, например, в сочинении Альфонсо «ClericalisDisciplina»[15] упоминается о змее с глазами из настоящего гиацинта, а вромантической истории Александра рассказывается, что покоритель Эматии видел вдолине Иордана змей «с выросшими на их спинах изумрудными ошейниками».

В мозгу дракона, как повествует Филострат, находитсядрагоценный камень, «и если показать чудовищу золотые письмена и пурпурнуюткань, оно уснет волшебным сном, и его можно умертвить».

По свидетельству великого алхимика Пьера де Бонифаса, алмазможет сделать человека невидимым, а индийский агат одаряет его красноречием.Сердолик утишает гнев, гиацинт наводит сон, аметист рассеивает винные пары.Гранат изгоняет из человека бесов, а от аквамарина бледнеет луна. Селенитубывает и прибывает вместе с луной, а мелоций, изобличающий вора, теряет силутолько от крови козленка.

Леонард Камилл видел извлеченный из мозга только что убитойжабы белый камень, который оказался отличным противоядием. А безоар, которыйнаходят в сердце аравийского оленя, — чудодейственный амулет против чумы. Вгнездах каких-то аравийских птиц попадается камень аспилат, который, какутверждает Демокрит, предохраняет от огня того, кто его носит.

В день своего коронования король цейлонский проезжал поулицам столицы с большим рубином в руке. Ворота дворца пресвитера Иоанна «былииз сердолика, и в них был вставлен рог ехидны — для того, чтобы никто не могвнести яда во дворец».

На шпиле красовались «два золотых яблока, а в них двакарбункула — для того, чтобы днем сияло золото, а ночью — карбункулы». Встранном романе Лоджа «Жемчужина Америки» рассказывается, что в покоях королевыможно было увидеть «серебряные изображения всех целомудренных женщин мира,которые гляделись в красивые зеркала из хризолитов, карбункулов, сапфиров изеленых изумрудов». Марко Поло видел, как жители Чипангу кладут в рот своиммертвецам розовые жемчужины. Существует легенда о чудище морском, влюбленном вжемчужину. Когда жемчужина эта была выловлена водолазом для короля Перозе,чудище умертвило похитителя и в течение семи лун оплакивало свою утрату.Позднее, как повествует Прокопий, гунны заманили короля Перозе в западню, и онвыбросил жемчужину. Ее нигде не могли найти, хотя император Анастасий обещал занее пятьсот фунтов золота.

А король малабарский показывал одному венецианцу четки изтрехсот четырех жемчужин — по числу богов, которым этот король поклонялся.