Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой - Уильям Жеру

записку, в которой сказали не винить в этом русских. После очередной забастовки на «Трубадуре» Сальвесен приказал посадить в форпик 14 членов экипажа. На этот раз Джима Норта среди нарушителей не было. Френкель чувствовал, что напряжение в порту нарастает. Морякам в Архангельске просто нечем было заняться, вот они и ввязывались в неприятности. Одни всеми силами пытались себя развлечь и создали Беломорскую бейсбольную лигу, вырезав биты из поваленных деревьев и сделав перчатки из грубых асбестовых рукавиц, которые использовались для работы с горячими оружейными гильзами. Другим было так скучно, что они рисковали жизнью, на попутках уезжая вглубь страны. Капитан Герберт Каллис из округа Мэтьюс, что в штате Вирджиния, проехал автостопом более 950 км до Москвы. «Это самый гостеприимный город, который я видел», – сказал Каллис западному журналисту, который показывал ему советскую столицу. ВМС США предложили открыть в Архангельске клуб для скучающих американцев или хотя бы предоставить Международному клубу игры и журналы, но советские власти не допустили вторжения западной поп-культуры. Рассерженный отказом союзников открыть второй фронт во Франции, Сталин даже отказал британцам, которые предложили пришвартовать в Архангельске полностью оборудованный плавучий госпиталь, но адмирал Головко сумел договориться, чтобы госпиталь вместо этого бросил якорь в Мурманске.

Френкель в целом симпатизировал матросам американского торгового флота. «Большинство из них… были хорошие, великодушные и смелые люди, – писал он после войны. – Они сражались не за деньги и хотели лишь одного – победы в войне». Его особенно трогало, что, получая деньги, моряки торгового флота часто скидывались на вознаграждение своим защитникам из Службы вооружений морского транспорта, которым во флоте запрещали получать надбавку от советского правительства. И все же моряки торгового флота не были святыми, писал Френкель своему начальству. Когда первый шок прошел, выжившие из конвоя PQ-17 «достаточно оправились, чтобы устроить бардак, и возникают опасения, что если они еще задержатся здесь, то неприятностей будет не избежать».

9 августа Френкель созвал всех американских моряков, находившихся в Архангельске, на собрание в Международный клуб. Он похвалил их за смелость, пообещал решить все проблемы, с которыми они столкнулись, и доставить их домой. «Вы оказались выброшены на берег в стране, которая радикально отличается от всех мест, где вы бывали раньше, – сказал Френкель морякам. – Эта страна ведет тяжелую войну, страдает от лишений и нуждается в нашей поддержке и помощи». Он попросил американцев не забывать, что в СССР они гости и что у них есть еда и теплый ночлег, а многие русские не имеют даже этого. Возможно, Френкель таким образом намекнул, что моряки хотя бы могут надеяться на возвращение домой, а русским возвращаться некуда. Ну и самое главное – большинство моряков из конвоя PQ-17 остались живы.

Относительно небольшое число жертв стало единственным позитивным аспектом истории PQ-17. В операции участвовало многим больше 2500 человек, если считать экипажи небольших кораблей сопровождения, а погибло при этом лишь 153. Отважные команды трех спасательных судов сохранили сотни жизней. Еще несколько сотен спасли русские. Поскольку многие торговые суда были покинуты на плаву, их экипажи получили больше, чем обычно, времени, для того чтобы уйти с места крушения на плотах и шлюпках; несмотря на то что было холодно, погода стояла безветренная. Однако с экономической точки зрения конвой PQ-17 обернулся катастрофой. Пропало более 120 000 тонн военных грузов, включая 40 американских бомбардировщиков, 200 танков, 140 грузовиков и джипов и огромное количество оружия, боеприпасов и топлива.

* * *

12 августа Черчилль прилетел в Москву, чтобы лично сказать Сталину, что западные союзники решили в 1942 году организовать вторжение не во Францию, а в Северную Африку. Черчилль предполагал, что встреча будет «довольно сложной». Несомненно, Сталин не мог не рассердиться из-за плана вторжения и отсрочки конвоя PQ-18 до сентября. Рузвельт посоветовал Черчиллю быть очень осторожным при разговоре с Джо: «Нам следует помнить, каким характером отличается наш союзник, а также в сколь сложной и опасной ситуации он находится. Нельзя ожидать, что человек, страна которого подверглась нападению, будет смотреть на войну с точки зрения всего мира. Думаю, нам стоит попытаться поставить себя на его место».

Черчилль был согласен с этим, хотя отчасти ему хотелось конфронтации со Сталиным. Он писал, что на борту самолета в Москву «обдумывал свою миссию в этом угрюмом, зловещем большевистском государстве, которое [он] однажды пытался задушить в зародыше и которое, пока не появился Гитлер, считал смертельным врагом цивилизованной свободы». «Что я должен теперь им сказать?» – задавался вопросом Черчилль. Советский министр иностранных дел Молотов встретил британского премьера в аэропорту, приехав на машине со стеклами сантиметров в пять толщиной. Молотов объяснил, что толстые стекла «более надежны».

Как и ожидал Черчилль, Сталин не одобрил того, что союзники считают невозможным подготовиться к вторжению во Францию раньше чем к 1943 году. Он спросил, смогут ли Великобритания и США высадить во Франции хотя бы небольшой контингент войск. Далее, как вспоминал Черчилль,

Сталин, разволновавшись, сказал, что иначе смотрит на войну. Человек, который не готов идти на риск, войну не выиграет. Почему мы так боимся немцев? Он не мог этого понять. Его опыт показывал, что войска нужно закалять в битве. Иначе нельзя понять, чего они стоят.

Черчилль вынул карту Северной Африки и изложил секретный план операции «Факел», которую предполагалось начать в ноябре. Сталин заявил: «Да поможет вам Бог в этом начинании», но дал понять, что считает вторжение в Северную Африку плохой альтернативой вторжению во Францию. Закрывать тему он не собирался. Лидеры государств, по словам Черчилля, вступили «в крайне неприятную дискуссию… в ходе которой [Сталин] сказал множество неприемлемых вещей». Советский диктатор завел речь об арктических конвоях, а затем о конвое PQ-17. По словам Черчилля, Сталин «грубо и бесцеремонно прокомментировал практически полное уничтожение арктического конвоя в июне» и даже спросил: «Неужели у британского флота нет гордости?» Черчилль заявил, что Адмиралтейство приняло верные решения в связи с конвоем PQ-17. Он добавил, что британцы умеют вести войну на море. «То есть я не умею?» – ядовито заметил Сталин. Черчилль ответил: «Россия – сухопутный зверь, а британцы – морские животные». Это замечание разрядило обстановку.

Вернувшись в Великобританию, Черчилль написал Рузвельту письмо, в котором рассказал о своей встрече со Сталиным:

В целом я, несомненно, ободрен своим визитом в Москву. Я уверен, что неутешительные новости, которые я принес, нельзя было сообщить без моего личного участия, не спровоцировав при этом серьезного разлада. Поехать было моим долгом. Теперь они знают худшее и, заявив о своем протесте, сохраняют полное дружелюбие, и это несмотря на то, что для них настали самые тревожные и тяжелые времена.

Черчилль переоценил эффект своего визита в Москву. После его отъезда Сталин снова прозондировал возможность заключить мир с Гитлером, на этот раз через представителя немецкого Министерства иностранных дел в Швеции. Гитлер вновь не проявил интереса. Рузвельт лично написал Сталину и принес извинения за то, что не может приехать в Москву. Он поклялся обратить всю американскую военную мощь против Германии, «как только появится возможность организовать транспортировку», и пообещал в ближайшее время отправить в СССР еще 1000 танков. «Соединенные Штаты хорошо понимают тот факт, что Советский Союз несет основную тяжесть борьбы и самые большие потери на протяжении 1942 года, – написал Рузвельт, – и я могу сообщить, что мы восхищены сопротивлением, которое продемонстрировала ваша страна. Мы придем к вам на помощь по возможности скорее и по возможности бóльшими силами, как только сможем это сделать». К этому моменту Советский Союз вел беспощадную битву – «тотальную войну» – с нацистами уже год и два месяца.

* * *

Вечером 24 августа немцы провели первую бомбардировку Архангельска. Город атаковали 18 самолетов «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». Каррауэй с палубы «Трубадура» наблюдал, как лучи прожекторов и залпы зенитных орудий озаряют небо над Архангельском. Бомбы уничтожили несколько зданий и заводов и вызвали пожары, которые полыхали всю ночь. «Воздушный налет на Архангельск длился пять часов, – сообщил американский военно-морской атташе в городе. – Зажигательные бомбы привели к пожарам, а затем начался обстрел фугасными снарядами. ‹…› Прекратилась подача электричества и воды, но на следующее утро с пожарами удалось справиться благодаря дождю. [Противовоздушная] оборона пребывает в плачевном состоянии».

После этой ночи немецкие бомбардировщики стали прилетать регулярно. Для Архангельска наступила новая, более тяжелая