Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский

Мне было неприятно слышать столь незаслуженные оскорбления в адрес моего друга и господина, но я не смел перебить Феодора, который, похоже, в очередной раз попытался на словах расквитаться с Константином за старые обиды.

– У султана появились и более опасные противники, – заметил я. – Его столице угрожает армия крестоносцев, а восточные рубежи Османской империи беспокоят непокорные эмиры. Мне кажется, что сейчас самый выгодный момент для решительных действий. Ведь, как известно, даже Геркулесу невозможно справиться со многими!

Феодор горько покачал головой.

– Если бы я верил в успех этого дела, то первым бы встал под знамена Константина! Но разговор сейчас не об этом.

Сделав небольшую паузу и склонившись к моему лицу, Феодор прошептал, будто делясь со мной сокровенной тайной:

– Ты ведь знаешь, что некоторое время назад я хотел покинуть этот суетный мир и удалиться в монастырь. Однако какая-то часть моей души тогда воспротивилась этому решению, и теперь мне стало ясно – мое место здесь.

Феодор раскинул руки, взглядом обводя сводчатые потолки своих покоев.

– Если бы я поступил так, как собирался, какую пользу это могло принести моей стране? Один монах сказал мне: «Ты хочешь посвятить свою жизнь Богу, но не лучше ли будет проявлять большее усердие в делах, нежели в молитвах? Быть может, правильнее служить Ему на том месте, которое Он предначертал тебе по праву рождения?»

Феодор поднял указательный палец вверх и замолчал, давая мне время осознать все сказанное, а затем продолжил:

– В самом деле, разве сохранение истинной веры и города, в котором она обрела свое величие, не является как раз тем, что угодно Богу? Я собираюсь исправить ошибки, допущенные Иоанном: я освобожу наш народ от гнета латинских священников, верну Константинополь его жителям, чтобы никто не посмел больше относиться к ним с пренебрежением!

Он потрясал сжатыми кулаками, и голос его становился все громче.

– Сейчас каждый, кто хочет блага для своей страны, должен действовать самозабвенно во имя нашей общей цели. Скажи, когда настанет этот день, смогу ли я рассчитывать на тебя, Георгий?

– Простите, но что же вы хотите от вашего раба? – поинтересовался я.

– Преданности! – воскликнул Феодор, и его глаза осветились каким-то безумным пламенем. – Мне нужны люди, которые разделят мои убеждения и помогут уберечь страну от катастрофы. Если ты хочешь того же – будь со мной! В обмен я предлагаю тебе власть и полномочия, на которые вряд ли когда-нибудь расщедрится мой брат. Подумай сам: чем Константин вознаградил тебя за преданную службу? Всего лишь титулом протовестиария! У меня же ты получишь гораздо больше, и поверь, твои старания не будут забыты!

Он улыбнулся, но улыбка эта выглядела настолько фальшиво, что, вероятнее всего, была призвана лишь для того, чтобы снять накопившееся напряжение.

– Оставайся пока наместником в Селимврии, – предложил мне Феодор. – И когда настанет время, я призову тебя в столицу. Твой опыт и талант будут незаменимы в делах, которые нас ожидают. Но сначала я хочу знать: будешь ли ты предан мне? Готов ли встать на мою сторону?

Я выслушал и взвесил каждое слово, произнесенное братом императора. Что-то переменилось в нем, и сложно было теперь узнать в этом человеке того, кто всего несколько лет назад собирался закрыться в монастыре от всего мира.

– Я буду предан вам, как и всей вашей семье, – уклончиво ответил я.

– Сейчас не время для пустых фраз, Георгий! – нетерпеливо воскликнул Феодор. – Оставь свою дипломатию и скажи прямо: на чьей ты будешь стороне, если наша империя останется без императора? Поддержишь ли ты законного наследника престола или же переметнешься к его противникам?

– Не стоит говорить об этом сейчас, – спокойно ответил я, стараясь не глядеть в налитые кровью глаза царевича. – Пока на троне ваш брат, все мы должны верно и преданно служить ему, каждый на своем месте и в меру своих сил.

– Ты вновь уходишь от прямого ответа, – покачал головой Феодор, и в его голосе послышалось сожаление. – Что же, пусть тогда Господь рассудит нас. Я не держу тебя более, ступай и помни: мое предложение еще в силе, но не затягивай со своим решением, ибо когда придет время, в союзниках у меня недостатка не будет.

* * *

Я оставил покои Феодора со смешанными чувствами. Этот человек, который всю жизнь тянулся скорее к книгам, нежели к мечу, более других своих братьев напоминал мне Мануила. Как и его отец, Феодор был наделен несомненными талантами и, безусловно, мог принести пользу своей стране. Однако бывший деспот Мореи был крайне непредсказуем в своих делах и поступках.

Кроме того, Феодор был чрезвычайно внушаемой личностью и целиком подпал под влияние своего окружения, в основном состоявшего из поэтов и философов, то есть людей мысли и слова, нежели действия. Он слишком глубоко уверовал в идеалы, которые создавало его воображение, и жил в каком-то своем придуманном мире, имеющем мало общего с реальностью. Однако стоило признать, сейчас Феодор действительно оставался наиболее вероятным претендентом на престол, ведь именно за ним стояла большая часть столичной знати.

– Куда это ты так спешишь, Георгий? – услышал я голос позади себя и обернулся.

С другого конца дворцовой галереи ко мне приближались двое мужчин. Первый, который и окликнул меня, был одет в дорогой, расшитый золотыми узорами хитон – непозволительная роскошь по нынешним временам. Однако Лука Нотарас мог себе это позволить. Он происходил из очень влиятельной семьи, был женат на родственнице самого императора, а недавно получил титул месазона44. О его несметных богатствах ходили легенды, говорили даже, что свой высокий титул Нотарас получил в обмен на прощение ссуд, которые он предоставил императорской казне. Многие недолюбливали месазона за его надменность и высокомерие, но скрывали свои чувства, поскольку Нотарас славился своей безжалостностью и давно создал себе репутацию человека решительного и опасного.

Спутник Нотараса был облачен в белоснежную мантию государственного мужа и глядел на меня с привычной суровостью, свойственной верховным служителям закона. Его запавшие под густыми бровями глаза блестели, словно у коршуна в предвкушении долгожданной добычи.

Этим человеком был Георгий Куртесий, государственный судья и бывший секретарь императора. Как и его спутник, он происходил из богатой и знатной семьи, сделал блестящую карьеру на государственной службе, и кто знает, что ждало его впереди, если бы не дружба с Марком Эфесским, которую он завел сразу после возвращения из Флоренции, где было подписано соглашение об унии. Когда-то он рьяно ратовал за союз христианских церквей, однако после знакомства с Марком взгляды Георгия резко переменились, и теперь он превратился в непримиримого борца за сохранение православной веры. В этом деле он пошел даже дальше своего учителя, и его полные гнева проповеди собирали ничуть не меньше народу, чем проповеди самого Марка.