Последние дни Помпеи - Эдвард Джордж Бульвер-Литтон

class="p1">Неаполитанка задрожала. Она подумала о Главке и глубоко вздохнула. Сольются ли их судьбы? Полуубежденная, полусомневающаяся, пораженная ужасом и беспокойством, слушая эти слова странного хозяина, она помолчала несколько мгновений и наконец отвечала:

– Это может испугать, смутить меня. Во всяком случае, знание будущего способно отравить настоящее!

– Нет. Иона Я сам заглядывал в твою будущность, тени твоей грядущей судьбы наслаждаются в садах Элизиума. Среди роз и златоцвета они свивают тебе гирлянды, и Рок, столь суровый к другим, готовит тебе лишь счастье и любовь. Не хочешь ли сама взглянуть на свою судьбу, чтобы заранее порадоваться ей?

Снова в сердце Ионы прозвучало имя Главка, и едва слышно она изъявила свое согласие. Египтянин встал и, взяв ее за руку, повел через банкетную залу. Занавесы раздвинулись словно волшебной рукой, музыка заиграла более громкий и радостный мотив. Они прошли между колоннами, по обеим сторонам которых били благоуханные струи фонтанов, затем они спустились в сад по широким отлогим ступеням. Настал вечер, луна уже высоко стояла на небе, чудные цветы из тех, которые днем спят, а ночью распространяют в воздухе сладкое благоухание, были разбросаны между зеленью, освещенной луною, или, собранные в клумбы, лежали, как приношения, у ног многочисленных статуй, сверкавших сквозь зелень.

– Куда ты ведешь меня, Арбак? – спросила Иона с удивлением.

– Туда, недалеко, – отвечал он, указывая на небольшое здание в конце аллеи. – Это храм, посвященный паркам.

Они вошли в узкие сени, в конце которых был протянут черный занавес. Арбак отдернул его, Иона вошла и очутилась в полном мраке.

– Не пугайся, – сказал египтянин, – свет не замедлит явиться.

И действительно, пока он говорил, мягкий, слабый свет постепенно разлился вокруг, и Иона увидала, что она находится в комнате средней величины, обтянутой черным. Того же цвета материей была обита кушетка, стоявшая возле нее. Посередине комнаты помещался небольшой жертвенник, а на нем бронзовый треножник. По одну сторону, на высокой гранитной колонне, находилась колоссальная голова черного мрамора, в венке из колосьев, изображавшая великую египетскую богиню. Арбак остановился перед жертвенником, положил на него гирлянду и стал лить на треножник какую-то жидкость из медной вазы. Внезапно из треножника взвилось вверх синеватое, дрожащее пламя. Египтянин отступил в сторону Ионы и произнес несколько слов на незнакомом ей языке. Занавес позади жертвенника бурно заколыхался, затем тихо развернулся, и в образовавшееся отверстие Иона увидела бледный, неясный ландшафт, который постепенно становился все ярче и отчетливее. Она ясно стала различать деревья, реки, луга, всю разнообразную роскошь плодородной местности. Наконец на переднем плане мелькнула смутная тень и остановилась перед Ионой. Постепенно и над этой тенью совершилось такое же волшебное превращение, как и над всем пейзажем: она приняла ясные очертания, и что же! В чертах и облике ее Иона узнала самое себя!

Тогда пейзаж на заднем плане стушевался, и на место его выступила картина, изображающая внутренности роскошного дворца. Посреди зала возвышался трон, вокруг него стояли ряды рабов и стражи, и чья-то бледная рука держала над троном диадему.

Но вот появилось новое действующее лицо. Человек, одетый с ног до головы в темное (черты оставались закрытыми), преклонил колена у тени Ионы и взял ее за руку, указывая на трон, как бы предлагая ей занять его.

Сердце неаполитанки усиленно забилось.

– Хочешь, чтобы тень открыла свое лицо, – прошептал сзади нее голос Арбака

– О да! – тихо промолвила она.

Арбак сделал знак рукой, призрак сбросил покрывало… Иона вскрикнула, – это был сам Арбак, стоявший перед нею на коленях.

– Вот твоя судьба! – снова раздался над ее ухом голос египтянина. – Тебе суждено стать невестой Арбака!

Иона вздрогнула. Черный занавес, опустившись, скрыл фантасмагорию, и сам Арбак, настоящий, живой Арбак упал к ее ногам.

– О Иона! – сказал он, бросая на нее страстные взгляды. – Выслушай человека, долго и тщетно боровшегося со своей любовью. Я боготворю тебя! Судьба не лжет, тебе на роду написано быть моею! Я обыскал весь свет и нигде не нашел существа, подобного тебе. С самой юности своей я мечтал о такой женщине, как ты, мечтал, покуда не встретил тебя: теперь мечта моя исполнилась. Не отворачивайся от меня, Иона, не думай обо мне так, как думала до сих пор. Я не то холодное, бесчувственное, суровое существо, каким я казался тебе. Никогда еще ни у одной женщины не было любовника более преданного, более страстного. Не вырывай у меня своей руки, ты видишь, я сам отпустил ее. Не отвергай меня, Иона, не отвергай легкомысленно, подумай, какой властью ты обладаешь над тем, кого ты можешь так легко преобразить: никогда еще я не преклонял колена ни перед одним смертным, а теперь я у ног твоих! Я привык повелевать судьбою, а теперь из твоих уст жду своего приговора. Не дрожи, Иона, ты моя царица, моя богиня, – будь моей женой! Все твои желания будут исполнены. Все блага земные будут твоим уделом – роскошь, почести, власть. У меня не будет иного честолюбия, кроме желания угодить тебе. Иона, взгляни на меня, озари меня своей улыбкой. Мрачна душа моя, когда я не вижу твоего лица – освети меня, о, мое солнце, мое небо, свет очей моих! Иона! Иона! Не отвергай любви моей!..

Одна, во власти этого странного, ужасного человека, Иона, однако, не испытывала страха. Почтительность речей, мягкость его голоса успокаивали ее. К тому же она чувствовала, что ее собственная чистота служит ей охраной. Тем не менее она была смущена, изумлена. Прошло несколько мгновений, прежде чем она могла опомнится и ответить.

– Встань, Арбак! – молвила она наконец, протянув ему руку, которую, однако, опять поспешно вырвала, почувствовав на ней ожог страстного поцелуя. – Встань! Если ты говоришь серьезно, если речи твои искренни…

– К чему тут «если»… – прервал он нежно.

– Хорошо, так слушай же: ты всегда был моим опекуном, моим другом, моим наставником, но для той новой роли, которую ты берешь на себя, я совсем не подготовлена… Не думай, – прибавила она поспешно, заметив, что темные глаза его сверкнули дикой страстью, – не думай, чтобы я сердилась, чтобы я оставалась нечувствительной к твоему поклонению. Напротив, оно делает мне честь… Но скажи, можешь ли ты выслушать меня спокойно?

– Да, если б даже слова твои были молнией и могли бы убить меня на месте!

– Я люблю другого! – отвечала Иона, краснея, но твердым тоном.

– Клянусь богами, клянусь адом! – вскричал Арбак, выпрямившись во весь рост. – Не смей говорить мне этого, не издевайся надо мною – это невозможно! Кого ты видела, кого ты знаешь? О Иона, это