Кризис среднего возраста - Инна Туголукова

На излете зимы заболела Ба. Аня узнала об этом случайно, от ее соседки, заскочив перед работой в булочную за кофе.

— Сговорились мы, значит, чайку попить. Я пирожка испекла и почапала. Стучу, кричу — никакого ответа. Дверь толкнула, а та и открылась. «Ну все, — думаю, — пришили старушку». А зайти-то как боязно! Но пошла. Гляжу, а она на полу в коридоре валяется. Я испугалась до полусмерти, что мертвая, нет, смотрю — живая. «Ты что ж это, — говорю, — матушка моя, здесь улеглась?» А она, как плохо-то себя почувствовала, пошла дверь открывать, чтобы, значит, взаперти не помереть, а на обратном-то пути и грохнулась…

— Когда это было? — нетерпеливо перебила Аня.

— Вчера и было.

— А что же мне никто не позвонил?!

— Да ты ведь ее последнее время не больно и жалуешь…

Это было правдой. Странное отчуждение возникло между ней и родными после ухода Артема. Как будто бы утраченное звено нарушило стройное равновесие ее жизни, оборвав и запутав связующие нити.

Что же случилось? Почему она бежит от родителей, а главное, от Ба? Ба, с которой всегда была так близка, единодушна? Боится вопросов? Сочувствия? Или жалости? Мерзкого ощущения собственной ущербности и ненадобности? А иначе за что же ее бросил Артем? Какое поганое слово — «бросил». Как будто она окурок.

А если бы в тот злополучный вечер соседка тетя Галя Соколова не принесла на хвосте свою новость? Если бы она, Аня, вместо того чтобы махать замороженным мясом, просто спросила: «Что происходит, Артем?» Или, как Вера, молча ждала финала? И тянулась бы эта бодяга годами, изматывая и опустошая душу…

Ну вот, опять она начала бередить свою рану! Все уже случилось. Что толку копаться в прошлом? Она уже выплыла на поверхность, но так отчаянно рвалась из пучины, что оттолкнула руки, готовые ей помочь, отринула за ненадобностью.

Но было и еще одно обстоятельство, пролегшее между ней и Ба огненной чертой, через которую Аня пока не могла переступить. Та давняя история с кинооператором. Наверное, она развела их по разные стороны баррикады, где с одной стороны остались обманутые верные жены, такие, как она, Аня, а с другой — красивые, сильные женщины, спокойно берущие от жизни все, что им нужно. Такие, как молодая и смелая Ба.

А как же тогда «любовь всегда права»? Очарованный оператор ушел от жены и приемного сына. Но кто же захочет валандаться с постылой женой, когда есть любимая женщина? Зачем? Из чувства долга? Но это инквизиторская пытка! И для постылой жены, между прочим, тоже.

Выходит, не было виноватых? Увы, трагический исход этой драмы ломает удобную схему. Блудница вернулась в семью, но водевиля не получилось. Герой-любовник не притворялся, залил сцену живой, теплой кровью. Наверное, это было большое чувство — одно на миллион. Но Ба, молодая и смелая, в нем уже не нуждалась.

И что она должна была делать в сложившейся ситуации? Уйти из своей семьи к оператору, уже нелюбимому, чтобы тихо его ненавидеть за сломанную жизнь? А если бы знала трагическую развязку? Принесла бы себя в жертву? И он бы принял, сочтя за любовь…

Но что толку ворошить чье-то прошлое, давно ушедшее, почти забытое, где уже ничем не помочь, ничего не исправить и, увы, не извлечь уроков? Кроме одного — зло всегда бумеранг, возвращающийся с пачками старых счетов. Иногда к тебе, чаще к детям и внукам. Но ведь это еще больнее, не правда ли?

Забытая старушка итожит «минувшие дни и битвы», ее внучка сидит у разбитого в щепки корыта, и кинооператор злорадно взирает на них с небес. А может быть, печально. Или равнодушно…

Калитка оказалась открытой. По расчищенной от снега дорожке Аня прошла к дому. На стене под кнопкой звонка висела записка: «Дерни за веревочку, дверь и откроется». Значит, не заперто. Ба ждала ее — именно ее! — и не сомневалась, что она придет.

Аня постояла на крыльце, преодолевая неизбежную неловкость, и шагнула в прихожую. В доме висела гнетущая тишина, и ей вдруг вспомнился давний, полузабытый сон. Будто идут они с Ба бесконечными торговыми рядами, и Аня рвется вперед, досадуя на медлительность попутчицы. «Я скоро умру», — говорит Ба. «Иди тихонько. Я тебя найду», — отвечает Аня и спешит вдоль прилавков, разглядывая выставленные товары. И вдруг видит Ба в параллельном пустом ряду, совсем одну, в ослепительно белых туфлях. И хочет окликнуть ее, позвать, но Ба неожиданно исчезает, растворяется, тает в воздухе. И Аня мечется в безликой, равнодушной толпе, охваченная раскаянием и нарастающим диким страхом, не в силах поверить, что больше никогда — никогда! — не найдет ее, не увидит, не вымолит прощения, не скажет о своей любви…

Она проснулась в слезах и долго еще не могла стряхнуть наваждение, избавиться от тягостного чувства невосполнимой утраты. Говорят, все люди делятся на две категории — тех, кто предпочитает не вспоминать о смерти, и других, которые с тайным страданием смотрят на своих любимых, невольно думая о неизбежности их ухода и холодея от ужаса. Аня была из второй категории — думала и холодела. И сейчас это чувство вернулось — вдруг показалось, что Ба больше нет, что она опоздала…

На ватных ногах Аня бросилась к ее комнате и распахнула дверь. Ба лежала на диване в белых брючках и читала «Фантазии женщины средних лет» Анатолия Тосса. Она опустила книжку, сдвинула на кончик носа очки и усмехнулась.

— Интересно? — спросила Аня. — Все собираюсь прочитать — никак руки не доходят.

— И не читай, — отмахнулась Ба. — Такое ощущение, будто в грязи вывалялась… Ну, что смотришь на меня, как на покойника в гробу? Я пока помирать не собираюсь.

— А что с тобой? Михеева сказала, ты в обморок падала…

— Да пес его знает. Вроде не болит ничего, а плохо, слабость.

— Врача вызывала?

— Врача не вызывала.

— Почему?!

— Надеялась, может, само рассосется.

— А температура у тебя есть?

— Сегодня появилась, — неохотно созналась Ба.

— Высокая?

— Тридцать восемь и четыре.

— Так! Участкового вызывать уже поздно, — взглянула на часы Аня. — Я звоню в «Скорую помощь»…

Прибывший доктор, симпатичный большой мужик, мгновенно разрушил очарование, хмуро осведомившись:

— Хотите жить вечно?

— Хотим жить, сколько отпущено, — холодно произнесла Аня. — Но качественно.

— А от меня чего ожидаете? Мы не лечим. Вызывайте участкового.

— Вызовем обязательно. А пока помогите больной, сделайте укол, пусть она хоть поспит немного. Это, надеюсь, в вашей компетенции?

— Что вы мне вкатили? — строго осведомилась Ба, стоически перенеся экзекуцию.

— Цианистый калий вас устроит? — мрачно пошутил доктор.

Аня сунула ему в карман заранее заготовленные двести рублей и молча указала эскулапу на дверь.