Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

— Благодарю вас, мой повелитель, — вот и все, чтоона смогла сказать.

Он едва заметно кивнул, не спуская глаз с белого брюшкакошки. Та в сладкой неге выгнула спинку — так высоко, что край идущего вдольпозвоночника симбианта уподобился греческой букве «омега».

Война.

Звездолеты, несущиеся навстречу друг другу в сжатом временирелятивистских скоростей… Члены их экипажей, тающие в памяти родных и друзей…Жизни, обрывающиеся в сражениях продолжительностью в несколько секунд… Энергия,высвобождавшаяся при этих сражениях, которой хватало, чтобы на краткое времявспыхнули новые солнца. Истребление населения недовольных планет, гибель сотентысяч человек в течение считанных минут, на столетия отравленные континенты.Конец мирных научных исследований, крах систем образования — из-за того, чтопланетарная экономика переориентировалась на производство вооружений и муштрусолдат. Целые поколения мирных людей, становящиеся жертвами воюющихсторон, — раненые, изможденные люди, игрушки в руках войны. А еще… Еще —очень высокая вероятность того, что ее новый возлюбленный погибнет до того, каквсе будет кончено.

Нара Оксам вдруг жутко разозлилась на себя, на свои амбиции,на жажду власти, на то волнение, которое она испытала, когда ей предложиливозглавить военные действия. Все это она еще ощущала внутри себя: эхо радостиот получения высокого поста, от покорения новых высот власти.

— Мой повелитель, я не уверена…

— Первое заседание совета — через четыре часа, —прервал ее Император. Может быть, почувствовал ее сомнения и не пожелал ихуслышать. Рефлекторная учтивость взяла свое, усмирила вихрь противоречивыхаргументов.

«Не уверена — молчи», — приказала себе Оксам и наполниласпокойствием всю себя, с головы до ног. Она старалась не спускать глаз ссинестезической модели Восьмидесяти Планет, которая медленно вращалась вокругнее и монарха.

Император продолжал:

— К этому времени у нас уже будут сведения с «Рыси». Мыузнаем, что произошло на Легисе-XV.

Взгляд Оксам буквально приковала к себе красная звездочка напериферии Империи. Зрение затуманилось. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.Может быть, она ослышалась?

— «Рысь», сир?

— Так называется фрегат, дежурящий около Легиса-XV.Очень скоро они приступят к развертыванию спасательной операции.

— «Рысь», — эхом повторила Оксам. — Фрегат, мойповелитель?

Император посмотрел на сенатора и наконец заметил выражениеее лица.

— Именно так.

Оксам поняла, что он мог неправильно истолковать ееповедение — как некий опыт в военных делах. Она снова взяла себя в руки ипродолжила:

— Какая удача, сир, что в центре событий оказался стольпрославленный офицер.

— Ах, да, — вздохнул Император. — ЛаурентЗай, герой Дханту. Жаль было бы потерять его. Но с другой стороны, это можетстать вдохновляющим фактором для всех остальных.

— Но вы сказали, что риксы нанесли удар малыми силами,мой повелитель. Наверняка при проведении спасательной операции сам капитан не…

— Жаль было бы потерять его как виновного в ОшибкеКрови — вот что я хотел сказать. Это случится, если операция по спасениюзаложников закончится неудачно.

Император поднялся. Оксам тоже встала. Ноги плохо держалиее. В саду снова стало светло, исчезли виртуальные горы зерна и богоподобныестатуи кошек и даже Восемьдесят Планет. Фасетчатое небо над головой вдруг намгновение показалось хрупким, невероятно глупым домиком из стеклянных карт,который развалится, только дунь на него.

«Оно такое же глупое и зыбкое, как любовь», — подумалаОксам.

— Я должен готовиться к войне, сенатор Оксам.

— Я покидаю вас, ваше величество, — сумела-такивыговорить она.

Нара Оксам ушла из сада по спиральной дорожке. Она ничего невидела по сторонам. В ушах у нее звенели слова Императора:

«Потерять его… если операция закончится неудачно».

Старший помощник

Кэтри Хоббс задержалась перед входом в блистер — прозрачныйколпак наблюдательного пункта. Постояла, собралась с мыслями. Ее сообщениеимело важнейшее значение для жизни капитана. Не время было поддаваться детскимстрахам.

Она вспомнила, как проходила гравитационные тренировки наорбитальной станции академии под названием «Феникс». Орбитальная станция,расположенная на небольшой высоте над Родиной, каждый день подвергаласьпроизвольной переориентировке. Через прозрачные наружные потолки и полы можнобыло видеть планету то над головой, то внизу, то повернутой под любымневообразимым углом. Параметры искусственной гравитации на станции, и такнеустойчивые из-за близости к планете, менялись каждый час. Таких станций наорбите было несколько, и курсантам приходилось быстро перемещаться с одной надругую, согласно расписанию и «кабинетной» системе. При этом им доводилосьменять ориентировку десятки раз, поскольку направление притяжения в каждомкоридоре менялось как угодно. Только немногочисленные, второпях нанесенные напоручни метки показывали, что произойдет с тобой при переходе из одногокоридора в другой.

Целью всего этого хаоса была ломка двухмерного мышлениялюдей, рожденных в условиях постоянно направленной гравитации. На «Фениксе» небыло ни верха, ни низа — ориентироваться помогали только номера кают,географические координаты да расположение столов в аудиториях.

Безусловно, в карьере офицера космического флотанеустойчивая гравитация являлась одним из самых невинных субъективных кризисовиз тех, которые предстояло пережить. Большинству курсантов гораздо большеогорчений, нежели стена, за ночь ставшая полом, приносило Воришка-Время,похищавшее родных и друзей. Но для Хоббс потеря абсолютного «низа» всегдаоставалась одним из самых тяжелых испытаний во время космических полетов.

Невзирая на долгий опыт пребывания в условиях меняющейсягравитации, Хоббс сохранила здоровый страх падения.

И вот теперь, перед входом под прозрачный купол капитанскогонаблюдательного пункта, у нее, как обычно, закружилась голова. «Наверное, таксебя чувствуешь, если идешь по рее, — подумала Хоббс. — Но рею-тохотя бы видишь». Она вовремя сообразила, что лучше не смотреть под ноги, когдасошла с гиперуглеродного пола шлюзового люка и оказалась на прозрачном полублистера. Хоббс не спускала глаз с капитана Зая. Его знакомый силуэт вселял внее уверенность. Он стоял в строевой позиции «вольно» спиной к ней и, казалось,был подвешен в пространстве. Черная шерсть его формы сливалась с мракомкосмоса. Знаки отличия, нашивки, голова капитана, форменные серые перчатки —все это существовало как бы отдельно, пока глаза Хоббс не привыкли к темноте.Во дворце вскоре должен был наступить полдень, поэтому «Рысь» была повернута ксолнцу кормой. Свет исходил только от планеты Легис-XV — зеленого шара, тусклогоревшего над левым плечом Зая. При том, что длина геосинхронной орбитысоставляла шестьдесят тысяч километров (день на этой планете был долгим),теперь Легис не был похож на тот свирепо раздувшийся диск, каким он был виденво время попытки проведения спасательной операции. Теперь он скорее напоминалукоризненно глядящее око.