Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

— Это безумие, — выговорил он. И закрыл рот —слишком поздно.

Она смотрела на него, и в ее взгляде были триумф и печаль.

Они еще посидели у камина. Если что-то и возникло междуними, теперь это было разбито. Лаурент Зай хотел что-нибудь сказать, но боялся,что извинений будет мало.

Он сидел, молчал и судорожно пытался сообразить, что же емуделать.

Быстро принятые решения похвальны, если только не чреваты необратимымипоследствиями.

Аноним, 167

Сенатор

Созвездие глаз сверкнуло, отразив солнечный свет, проникшийсквозь двери из искусственно выращенных алмазов. Двери бесшумно и плавнозакрылись за сенатором Нарой Оксам. Блеск этих глаз заставил Оксам насторожиться,как если бы ее окружили ночные хищники. На родной планете Оксам, Вастхолде,водились звери-людоеды — медведи, паракойоты и хищные ночные собаки. Наглубинном, инстинктивном уровне Нара Оксам понимала, что эти глаза —предупреждение. Существа с сияющими глазами — их было пятнадцать-двадцать —расположились на невидимом ложе, созданном прелестной гравитацией. Покачиваясь,словно разноцветные тучки под легким ветерком, они плыли вдоль широкихкоридоров внутреннего дворца Императора. Противоэмпатический браслет Нары былвключен на полную мощность, как обычно в многолюдной столице, и все же у неесохранилось достаточно чувствительности для того, чтобы в какой-то мере ощутитьнечеловеческие мысли этих существ. Они холодно взирали на сенатора, когда онапроходила мимо, неуязвимые, привилегированные, наделенные безмолвной мудростью,накопленной за шестнадцать столетий. Наверняка их род никогда не сомневался всвоем превосходстве, даже в те тысячелетия, когда эти звери еще не были указомИмператора возвышены до полубожественного статуса.

Они были царственными консортами — эти личные фамилиары еговоскрешенного величества. Они назывались felis domesticos immortalis.

Одним словом — кошки.

А еще точнее — бессмертные кошки.

Сенатор Нара Оксам ненавидела кошек.

Миновав невидимое ложе, она остановилась, боясь потревожитьпотоки воздуха, благодаря которым «перина» с кошками медленно и торжественнопроплывала по коридорам. Зверьки, как по команде, повернули головы и воззрилисьна Нару своими вертикальными зрачками. В их глазах была такая злоба, что Нарепришлось взять себя в руки, чтобы суметь выдержать этот немигающий взгляд. Воттебе и пресловутая храбрость еретички с противоимперскими убеждениями… Онапредставляла целую планету, а здесь, в Алмазном Дворце, могущественнаяженщина-сенатор испугалась домашних зверушек.

Ее утренняя тревога вернулась в то самое мгновение, кактолько она перешагнула Рубикон, защитный барьер — защитный и в электронном и вправовом смысле, — окружавший форум и обеспечивавший независимость Сената.Аэрокар, ожидавший ее у мерцающего края Рубикона, был так элегантен, такхрупок, словно его изготовили из бумаги и ниток. Но стоило ей оказаться внутримашины — и хрупкость преобразилась в мощь, волокна прелестной гравитацииподняли аэрокар ввысь и закружили под ним город — так пальцы жонглера вращаютяркие булавы. Машина пролетала между шпилей, над парками и садами, сквозьводяную пыль, вздымаемую каскадами водопадов. Поначалу полет был ленивым и какбы не имеющим четкого направления, но как только впереди завиделся АлмазныйДворец, аэрокар потянуло к нему, как к магниту. Траектория полета уподобиласьножу горшечника, кромсающему мягкую глину, вращающуюся на гончарном круге. Этабезумная растрата энергии, для того чтобы перенести Оксам на столь малоерасстояние, была нарочитой демонстрацией могущества Императора: устрашающаяроскошь, совершенная в своем изяществе.

И вот теперь Нара успела провести во дворце лишь несколькомгновений — и наткнулась на кошек, парящих на ложе, сотворенном прелестной гравитацией.

Оксам поежилась и, как только кошки исчезли за угломизвилистого коридора, облегченно вздохнула и попыталась вспомнить, не было лисреди них хоть одной черной. Но она тут же постаралась отрешиться от суеверий,забыть о кошках и, выпрямившись, зашагала быстрее и решительнее. Ее ожидалавстреча с Воскрешенным Императором.

И вновь перед ней распахнулись створки алмазных дверей. Нарагадала, к чему это все. Самым очевидным объяснением было следующее: еговеличество решил возразить против предложенного ею пакета законопроектов —протеста против проводимой партией лоялистов подготовки к пограничной войне сриксами. Но вызов на аудиенцию последовал слишком быстро — буквально черезнесколько минут после того, как законодательная программа прошла регистрацию.Сотрудники Нары прекрасно выполнили ее распоряжения и подготовили хитрейшую,лабиринтоподобную систему законов и тарифов, которая никак не напоминалалобовую атаку. Как мог Аппарат настолько быстро догадаться о цели этойпрограммы?

Возможно, произошла утечка информации. Возможно, кто-то изее сотрудников или один из иерархов партии секуляристов работал как агент подприкрытием, «крот», и успел «настучать» во дворец. Эту мысль Оксам сразуотбросила, как параноидальную. Программу законодательных проектов составлялагорстка самых верных и преданных соратников. Скорее всего, Император попростуждал какой-то, любой реакции. Он понимал, что приготовления лоялистов к войнебудут замечены, и потому был наготове. Наготове — с этой демонстрациейустрашающего могущества: с вызовом во дворец, доставкой на машине, работающейна баснословно дорогой прелестной гравитации, с самим этим дворцом, выстроеннымиз алмазов. Вот о чем предупреждали светящиеся глаза кошек, поняла Нара. Онинапоминали: не стоит Его недооценивать.

Оксам осознала, что ее презрение к «серым», к тем живымлюдям, которые голосовали за верность Императору, которые поклонялись ему ипрочим мертвецам как богам, заставило ее забыть о том, что Император — далеконе глупый человек.

В конце концов, это он изобрел бессмертие. А это не так-топросто. Это он за последние шестнадцать столетий внедрил свое единственноеизобретение на восьмидесяти планетах, что наделило его практически абсолютнойвластью.

Двери закрылись, и Нара очутилась в саду — просторном иярком, куда солнечные лучи проникали через фасетчатые грани алмазного колпака.

Дорожка под ногами у Оксам была вымощена битым камнем. Онаизящно петляла по саду и казалась мозаикой, выложенной из осколковрасколовшейся древней статуи. «Зрите мои труды, о сильные мира сего», —подумала Нара. Между камнями пробивались короткие стебли красноватой травы, отчего сами камни приобретали оттенок запекшейся крови. В траве по обе стороны оттропинки вились подвижные лианы. Вид у них был довольно пугающий, и, наверное,их высадили для того, чтобы попавшие в сад не бродили, где попало. Дорожкауводила все дальше и дальше, и вскоре Нара миновала миниатюрные яблони, высотойне более метра, потом — волнообразную дюну из белого песка, по которой сновалосемейство ярко-синих скорпионов. Невидимые силовые поля переносили по садустайки колибри. Преодолев всю спираль дорожки и выйдя к ее центру, Нара Оксамоказалась у фонтанов. Разлетавшиеся веерами брызги, водопады, водяные дуги явноне повиновались никаким законам гравитации.