Стать смыслом его жизни - Ирина Грин

Первой реакцией Надежды было развестись. Разменять квартиру, выставить изменника на улицу. Но страх остаться одной с двумя детьми пересилил гордость. Да и Петр в те короткие минуты, которые проводил с семьей, был безупречным мужем и прекрасным отцом.

Особенно любил он младшую дочь. Как-то так само получилось, что после рождения Кати Вера оказалась предоставленной самой себе. Она росла девочкой разумной, рассудительной, фантастически быстро научилась говорить, читать. Петр считал, что в прошлой жизни Вера была ученым. А в Кате жила женщина-амазонка. Отец души не чаял в младшей дочери. Он повсюду таскал девочку за собой, баловал ее, покупал красивые платья.

— Ты не забыл, что у нас две дочери? — пыталась образумить его жена.

— Верочке ничего этого не надо, у нее своя жизнь, которой она вполне довольна, а Катя другая. Запрети Вере читать — она зачахнет. Так и Катюша — ее нельзя посадить в клетку обычной жизни, она утратит свою яркость, индивидуальность.

— Не забивай девочке голову своими бреднями! Она должна окончить школу, институт, создать семью! Кто на ней женится, если она будет считать себя королевой?

— Я бы женился. Я всегда мечтал иметь такую жену — смелую, живую, искреннюю.

— А я? — Надежда была уязвлена, слова мужа оскорбили ее. Она не стала врачом, пожертвовала своей мечтой ради семьи, и вот теперь, оказывается, муж мечтал совсем о другой женщине.

— То мечта, журавль в небе, а ты — реальная женщина, мать моих детей, — сгладил ситуацию Петр.

Но в душе Надежды поселилась обида. Обида на мужа, на его нелепую мечту и на младшую дочь, которая на эту мечту была похожа больше, чем она.

А потом мечта воплотилась в жизнь — в отделении появилась Анна Львовна. Когда Надежда в первый раз увидела Петра, курящего на крыльце с новой докторшей, она сразу поняла: это конец. Потому что, как ни нелепо это звучало, Анна Львовна была очень похожа на маленькую Катю. Вскоре в больнице только и говорили о Хирургине. Яркая, жесткая, умная, резкая, ироничная — она была полной противоположностью размазне Надежде.

Когда Петр предложил развестись, Надежда уже была морально готова. Пусть уходит, проживут и без него. Но муж поставил условие: он забирает младшую дочь. И тогда у матери возникла слабая надежда: а вдруг Катя станет именно тем скрепляющим звеном, которое воссоединит семью, не даст ей распасться? Вокруг девочки закипели настоящие баталии, а она ничего не замечала.

Мать замолчала, застыла и только изредка судорожно вздыхала. Вера боялась пошевелиться. Она понимала, что душевный нарыв, мучивший мать многие годы, наконец созрел и вот-вот лопнет.

В плохо закрученном кране капала вода, вздрогнул, забормотал холодильник, за окном у машины сработала сигнализация — завыла дурным голосом. А потом снова стало тихо, лишь капала вода.

— В тот день мы поссорились. Я наговорила много обидных слов. А у него еще на работе были неприятности. Что-то с пациентом… И Анька… А потом я пришла… А он… А он… Если бы не я, он был бы жив! Если бы ты знала, какие слова я ему сказала! Никогда себе не прощу!

Вера понимала чувство вины, терзающее мать. К сожалению, самоубийцы не думают о том, что они делают с душами тех, кто остается.

— Мама, но это не так! Ты не можешь контролировать вопросы жизни и смерти другого человека, пусть даже близкого тебе! Ты же не Бог! Ваша ссора — это один из факторов. И не более того. Причем не главный и не единственный, а всего лишь один из множества. К тому же отцу сейчас все равно, винишь ты себя в его смерти или нет. Это тебе не все равно — ты лишилась опоры. Ты с ума сходишь от тоски и одиночества, а он нет. Его нет, и чувства вины перед ним быть не должно. Нельзя жить с чувством вины, которую некому простить, невозможно.

— Но Катя! Она же все понимает и винит меня в смерти отца!

— Что ты выдумываешь? Да у нее и в мыслях такого нет!

— Откуда ты знаешь? Она тебе сама сказала?

— Ее просто раздражают твои постоянные придирки, твои попытки впихнуть ее в свой жизненный сценарий. Отпусти ее! Пусть живет своей жизнью! Учится на своих ошибках! Она только сейчас начинает приходить в себя после смерти отца. Не отталкивай ее, помоги. Прими такой, какая она есть, — вот увидишь, все изменится. Не сразу, конечно, но изменится.

— Ты так думаешь?

— Я уверена. Ладно, давай спать, красавицам положено отдыхать не меньше восьми часов в сутки. И не бойся, я всегда буду с тобой! Нельзя давать страхам управлять своей жизнью! Если ты чего-то боишься, оно обязательно случится.

Добравшись, наконец, до постели, Вера разложила по одеялу письма и начала читать. Сначала они были написаны от руки крупными, почти печатными буквами. Сеня рассказывал о городе, в котором живет, новой мастерской, своих учителях. Потом он печатал на компьютере и в каждом с тревогой спрашивал, почему она молчит. В последнем письме Сеня поздравлял Веру и Катю с Новым годом.

«Когда-то много лет назад под Новый год я загадал стать художником. Мое желание исполнилось, но я не ощущаю радости. Потому что не могу разделить ее с вами». Это были последние слова, которые Арсений написал своим подругам.

Заснуть не удалось. Стоило только закрыть глаза, как откуда ни возьмись нахлынули воспоминания и увлекли ее в свой бесконечный хоровод.

Все мысли Веры были направлены на то, чтобы помочь Сене стать художником. Идти в художественную школу было поздно, об институте не могло быть и речи — ведь у Сени нет среднего образования. Оставалось учиться самому. Вера отвела его в библиотеку, и теперь мальчик целыми днями пропадал в читальном зале, рассматривая картины известных мастеров и пытаясь рисовать копии. На Верин взгляд, получалось очень хорошо, но ей хотелось узнать мнение профессионалов. Однажды она взяла несколько самых лучших его рисунков и пошла на площадь перед городским театром, где местные художники устроили что-то вроде маленького вернисажа. Любовно выписанные лесные пейзажи соседствовали с абстрактными мегаполисами, бушующее море чередовалось с тихими сонными прудами, полуобнаженные красотки стояли рядом с картинами на библейские сюжеты, букетами цветов и натюрмортами. Вера долго бродила среди картин, присматриваясь к их авторам, пока, наконец, не выбрала одного. Это был невысокого роста дедок, которого местные обитатели звали коротко — Кузьмич. Очень подвижный, седой, с мушкетерской бородкой и молодыми веселыми глазами, он, судя по всему, пользовался среди остальных художников большим уважением.

— Здравствуйте, — Вера подошла к нему.

— Здорово, здорово, — улыбнулся дедок.

— У меня тут… — она открыла папку с работами Сени. — Не могли бы вы посмотреть?

— А че не посмотреть? Давай сюда свои рисунки, — он сгреб папку и начал внимательно изучать содержимое. Увидев Малевича, хмыкнул.

— М-да… — наконец сказал он. — Твои рисунки, коллега?

— Нет, — ответила Вера, — друга.