Кровь деспота - Стефан Брег

— Как думаешь, сможем ли мы продать что-нибудь в Королевском Яру? — спросил я у сидящего напротив Энрико, когда бульон в котелке начал закипать.

— Я бы не надеялся. Мне кажется, там никто не предложит нам достойной цены.

— Такой, какую предложил нам Альберт?

Энрико молча кивнул в ответ.

— Знаешь, какое ключевое слово было в моем вопросе? — вновь спросил я, после чего парень исподлобья взглянул на меня. — Слово «нам». Энрико, я честно ждал до этого момента. Ждал, что ты поделишься своим заработком, как мы и договаривались. Но ты до сих пор молчишь, будто забыл наш договор. Я не твой отец. Не твой брат. Я твой торговый партнер и путешествую с тобой не просто из желания оберегать тебя от всех опасностей. Я хочу на этом заработать.

— Но как я смогу выделить треть из четырех монет? Кроме них у меня ничего нет, — попытался оправдаться Энрико. Весьма слабо.

— Не можешь, так отдай половину, — возмутился я. — Разве это мои проблемы?

Вселенская грусть отразилась на лице парня. Он достал из потайного кармана две золотые монеты, взвесил их на ладони и молча протянул мне. Так-то лучше. Я стал богаче на сумму, которую иной рыцарь получает за два месяца военных походов и лишений, связанных с этим. Однако я хотел показать Энрико, как важна в наших отношениях честность, поэтому отсчитал из своего кошеля двадцать серебряных монет — почти вся сумма, полученная при продаже лошади бедняги Мартина, — и отдал их изумленному парню.

— Держи. Я не хочу, чтобы ты считал меня грабителем. Алабель на это начхать, мне же — нет. Был договор, которого я честно придерживаюсь, и впредь жду от тебя того же.

Думаю, Энрико все понял. Он приободрился и принялся помешивать нашу почти готовую стряпню.

— Ты уж извини, Фосто. Я эти деньги воспринял как свою награду за исцеление лорда. Глупо, конечно.

— Глупо, — согласился я. — Все дело в ковре. Без него придраться мне было бы не к чему. Тем не менее мы должны радоваться — торговля началась успешно. Это хороший знак.

— И погоня пошла по другому следу, — усмехаясь, пробормотал Энрико.

— Ошибаешься! — вдруг раздался громкий голос из темноты.

Мой меч лежал рядом. Я выхватил его из ножен и вскочил на ноги. В двадцати метрах от меня, уверенно сжимая клинок, стоял Хавьер из Патса. Стоял не один, а в окружении целого воинства, каким-то образом подкравшегося к нам. Видимо, не стоило мне затевать с Энрико спор. В свете пламени суровые лица врагов походили на демонические. А лицо Хавьера и без световых эффектов я считал таковым, ибо его неутомимость и способность находить иголку в стоге сена просто поражала. Он в очередной раз выследил меня. Только теперь ввязываться в драку не имело смысла. На этот раз нам не победить, будь Энрико даже лучшим мечником в мире. А он им не являлся вовсе. Кроме того, в нас целились семь лучников. Зря я не набросил на себя подарок Альберта.

Хавьер сделал несколько шагов вперед.

— Время пришло, Фосто, — угрожающе произнес он. — Не дергайся и не пытайся сбежать. Это бессмысленно.

— Хавьер, старый друг! Как же ты нашел нас?

— Я нашел вас еще во владениях лживого Альберта Стора. Думаешь, ты один такой хитрец? Со мной подобных хитрецов шестнадцать человек. Есть следопыты, охотники за головами и просто славные воины. Конечно же есть разведчики. Повторяю вновь: ты зря связался с Алабелью. Кстати, пусть она покинет свое хлипкое укрытие и взглянет на то, что уготовала ей судьба. Выходи, тварь, иначе мы нашпигуем твоих дружков стрелами!

Алабель не заставила себя долго ждать. Она выпрыгнула из повозки, держа в руках взведенный арбалет, направленный на Хавьера.

— Для тебя хватит и одной стрелы, негодяй, — процедила она. — Убирайся отсюда, иначе я проткну твое вонючее сердце.

Хавьер засмеялся, оглядываясь на своих наемников. Постучал кулаком по груди. Под его накидкой раздался звон металла.

— Я быстро учусь на своих ошибках. Кольчуга с прочнейшим зерцалом. Твои угрозы не стоят ничего.

— А перед твоими яйцами тоже есть зерцало? — Алабель прицелилась чуть ниже.

Хавьер сморщил лицо от злости.

— Я бы с радостью посмотрел, как ты извиваешься над пламенем, визжа во все горло. Как твои обугленные останки скармливают собакам, но, видимо, придется поступить более гуманно. Буду надеяться, что стрелы и мечи не сразу заберут твою жизнь, чтобы я хоть несколько мгновений смог понаблюдать за твоей агонией.

После этих слов каждый вражеский лучник натянул тетиву. Все остальные изготовились для нападения. Бежать в лес или прыгать в реку было чертовски поздно. Капкан захлопнулся.

История, переломившая хребет моей рассудительности и железной выдержке, моему беспечному прожиганию жизни, которое чередовалось с участием в кровопролитных и порой бессмысленных битвах, произошла сравнительно недавно. Так было на самом деле, но сейчас мне отчего-то казалось, что прошло не меньше десятка лет. Что эта история также далека от меня, как неведомая земля за бескрайним океаном, которую удавалось посетить лишь нескольким кораблям из Эллас-Амина. Земля, полная той же людской ненависти, подлости и жажды власти, что процветают и здесь.

То было неспокойное время, хоть я и понимаю, что такое определение весьма туманно. Спокойного времени не было никогда и нигде, если только не считать таковым счастливую жизнь вельмож в защищенном стенами и войсками дворце. Но если на одной стороне света кто-то купается в роскоши, то на другой — умирает от голода и болезней, выжигающих, как пламя, целые города. Умирает от раны, нанесенной безжалостным завоевателем. Да и вельможи редко знают покой, погибая от яда, царской немилости и кинжала заговорщиков.

Странное время перемен, в которых я принял непосредственное участие, имело значение не только для того клочка суши, где развивались самые значительные события. Множество городов на северо-западном побережье, образованные правителями Нардарской империи, обрели свободу вместе с ее распадом. Бывшие наместники стали полноправными властителями своих вотчин, что доказывали далеко не всегда простым словом. Чаще всего — огнем и мечом. В конечном счете сформировались те города-государства, что и сейчас на равных могли соперничать не только друг с другом, но и с обширными королевствами, с империями и ордами чужеземных врагов. Менее удачливые города либо становились подданными новых государств, либо после неоднократных разорений превращались в пустырь. Если повезет, то в маленькую деревню. Тогдашние правители влиятельных городов в конце концов поняли важность мира, торговых союзов и договоров о разделении зон влияния. Свои силы они могли направить в другое русло: корабли вольных городов бороздили прибрежные воды не только своей земли. Поселения и крепости возводились даже на северном континенте, отделенном от нашего лишь довольно узким морем. Пансега — так называли эту землю еще нардарцы.