Статуя сексуальной свободы - Елена Логунова

– Обрати внимание на стенку, – терпеливо дождавшись паузы в моих безуспешных попытках толкнуть рекордный вес, посоветовал внутренний голос.

Стенка в круглом бункере была одна-единственная. Я внимательно осмотрела ее и обнаружила в одном месте выступающий штырь – отрезок прута арматуры. Не знаю, как снаружи, а с моей стороны он выглядел совсем как примитивная вешалка для одежды.

– Советуешь располагаться с удобствами? Обживаться и все такое? – язвительно спросила я внутреннего.

– Советую подергать и поворочать эту железку, – ответил он. – Может, мне мерещится, но, по-моему, вокруг штыря бетон крошится. Кажется, я вижу свет.

Я присмотрелась, и мне тоже стало казаться, что я вижу звездную россыпь микроскопических сквозных отверстий. Обнадеженная и воодушевленная, я двумя руками схватилась за прут и стала его дергать, шевелить и ворочать, как пестик в ступке. Бетон и впрямь крошился! Серые камешки со стуком осыпались вниз, мало-помалу открывая мне белый свет. Минут за двадцать я сумела выломать арматурину из стены, задно прорубив себе небольшое, с книжку, оконце в Европу. А может, в какую-нибудь другую часть света, это не имело существенного значения. Важно было то, что в руке у меня остался прут, в стене – дырка, а в душе – чувство гордости за деяние, достойное титана. Шутка ли, я проковыряла бетонную стену! Правда, выбраться в образовавшееся отверстие целиком я не могла, а увеличить дыру мне никак не удавалось.

Я присела на приятно теплую трубу, закусила колбасный кружок и стала думать, что же мне делать дальше. Был бы у меня при себе мобильник, я бы кому-нибудь позвонила, но мой сотовый остался дома. В отсутствии современных средств коммуникации можно было просто высунуть голову в дырку и до хрипоты звать на помощь. А можно было поступить хитрее и с размахом: например, найти вентиль, перекрыть всему микрорайону теплоснабжение и дождаться прибытия ремонтной бригады. Хотя работников теплосети я могу дожидаться до второго пришествия, причем и к нему они наверняка опоздают…

Я отстраненно, словно дело не касалось спасения моей собственной жизни, размышляла о перспективах того или иного сценария и попутно меланхолично доедала колбасу, когда случилось обыкновенное чудо. В ограниченном краями дыры поле моего зрения появились до боли знакомые красные сапожки с вязаными полосатыми гетрами и завязками, украшенными меховыми помпонами.

– Алка? – сама себе не веря, прошептала я.

Ноги в детских сапожках стояли не шевелясь. Я нырнула головой в дыру и ткнулась макушкой в острые коленки Трошкиной, которая все так же гипнотизировала взглядом распластавшегося на ее ладони пластмассового крысенка.

– Ой! Кто это?! – взвизгнула Алка, уронив игрушку.

– Привет, подружка! – радостно сказала я.

При встрече с родным человечком я враз перестала страшиться неизвестного будущего.

– Ты что тут делаешь?

– Я бы задала тот же вопрос тебе, – пробормотала Алка, массируя дрожащей лапкой область сердца. – Кузнецова, ты с ума сошла или в детство впала? Надумала поиграть в казаки-разбойники?

– В шахтеры-метростроевцы! – хихикнула я, ликуя в предвкушении близкой свободы. – Трошкина, хорош болтать! Я тут случайно застряла, как Винни Пух в кроличьей норе, так ты уж, будь другом, организуй мне какое-нибудь стенобитное орудие!

– Кажется, тут нет никаких орудий, – оглядевшись по сторонам, беспомощно молвила подружка.

– Тогда свистни на помощь пару крепких мужиков с кирками и ломами! У тебя мобильник с собой?

– Кажется, я его дома оставила, – огорчилась Алка.

– Креститься надо, когда кажется! Давай: осенила себя крестным знамением – и живо домой!

– За мобильником?

– За мужиками!

– Но у меня дома нет мужиков!

– Зато у меня есть! – рявкнула я. – Трошкина, не тупи! Лети к нам и приведи папу и Зяму!

– Ага!

Алка умчалась – только подошвы засверкали, а я только после ее ухода вспомнила, что папуля, подобно мне, томится в застенках. Оставалось надеяться, что для моего освобождения из малогабаритного узилища теплотрассы хватит сил одного Зямы. Ничего, братец мой парень молодой, крепкий, и одна вчерашняя попойка не должна была существенно подорвать его физическое здоровье.

Подобным образом я успокаивала себя все время до возвращения Алки с запрошенным подкреплением.

Они все-таки прибежали втроем: Алка, Зяма и папуля, которого успел освободить из милицейского узилища мой братец. Папулю ему без проволочки выдали на поруки в обмен на триста рублей. Захватить денег с запасом Зяма не догадался, поэтому папуля так и не смог сделать покупки. Кажется, это привело его в разрушительное настроение. Во всяком случае, в руках у папы снова был стальной молоток для отбивания мяса.

Как ни странно, этот кухонный инструмент принес больше пользы, чем ломик, которым был вооружен Зяма. Старый бетон молоток отбивал не хуже, чем антрекоты, мне даже пришлось отползти на пару метров обратно в туннель, чтобы не попасть под град осколков. Пока папуля увеличивал дырку в стене сообразно моим размерам, Зяма героически сражался с проржавевшей крышкой люка. Оба они справились с работой почти одновременно, так что в моей глухой темнице появилось сразу два выхода, основной и запасной. Я предпочла воспользоваться люком – просто потому, что после неопределенного времени, проведенного в позе гусеницы, было чертовски приятно встать во весь рост и распрямить спину.

– Дюха! За каким чертом ты залезла в этот блиндаж? – спросил Зяма уже после того, как помог мне выйти на свободу.

В процессе спасательных работ мои дорогие родственники вопросами меня не терзали, излучали разрушительную энергию молча, но я предвидела, что меня обязательно об этом спросят, и успела приготовить ответ:

– Я не нарочно, это случайно получилось! Я бежала по тропинке, торопилась выручать папулю из милиции. Впопыхах не заметила, что одна плита поднята, и свалилась в яму. А при падении сбила деревянные подпорки, и крышка надо мной закрылась!

На самом деле я не думала, что дело обстояло именно так. Я же не блондинка из анекдотов, у меня не только в декольте, но и в черепной коробочке кое-что имеется! Меня терзало сильнейшее подозрение, что в гробницу теплотрассы меня совершенно сознательно пристроил тот рыжеусый легкоатлет. Я только не могла придумать, зачем ему это понадобилось? Может, амбициозный бегун безмерно разозлился, что не смог показать лучшего результата, чем я? Но это как-то не спортивно – избавляться от более сильного соперника, буквально загоняя его в могилу!

Трошкина, знающая меня как облупленную, недоверчиво выдвинула челюсть, но простодушных мужчин мое объяснение вполне устроило.

– Разиня ты, Дюха! – устало обругал меня Зяма.

– Точно, разиня, – грустно согласилась я, обнаружив, что потеряла кепку.

А папуля еще минут пять занудно бурчал, что такой большой девочке, как я, давно пора научиться смотреть себе под ноги, а не пялиться по сторонам, считая ворон и хлопая варежкой. Я слушала его ворчание без малейшей досады, с умилением и легкой ностальгической грустью: подобный текст я в последний раз слышала от отца лет двадцать пять тому назад.