Ловец снов - Стивен Кинг

Но сначала Генри посылает Пита выглянуть из-за угла здания.Когда тот возвращается и рапортует, что берег чист, а путь свободен, Генрирешает добраться до подъездной дороги. Как только они выберутся на улицу, клюдям, никто их не тронет. Но рисковать Генри не намерен. Он высылает Питавперед еще раз, наказав ему проверить дорогу до самых ворот и свистнуть, есливсе в порядке.

— Ои уши, — уверяет Даддитс.

— Может, и ушли, — говорит Генри, — но все же лучше, еслиПит посмотрит.

Даддитс стоит, безмятежно рассматривая картинки на коробке,пока Пит идет на разведку. Он самый подходящий для таких заданий человек. Генрине преувеличил: если Ричи с приятелями задумают наброситься на них, Пит включитсвои реактивные двигатели и оставит врагов в пыли.

— Тебе нравится этот мультик, старина? — тихо спрашиваетБивер, взяв у него коробку.

Генри с интересом наблюдает, заплачет тот или нет. Нослабоумный не плачет.

— Ои Уи-У, — объявляет он.

Волосы у него вьющиеся, золотистые. Генри по-прежнему неможет понять, сколько ему лет.

— Знаю, что это Скуби Ду, — терпеливо кивает Бив, — но ониникогда не меняют одежду. Пит прав. Ну просто «трахни меня, Фредди», верно?

— Ай! — Он протягивает руку, и Бивер отдает коробку.

Слабоумный прижимает ее к себе и улыбается им.

Чудесная улыбка, думает Генри, улыбаясь в ответ. Почему-товспоминаешь, как мерзнешь, когда долго плаваешь в океане, но потом вылезешь напесочек, закутаешь костлявые плечи и спину, обтянутые гусиной кожей, и сновастановится тепло.

Джоунси тоже улыбается.

— Даддитс, — спрашивает он, — а который из них пес?

Слабоумный озадаченно морщит лоб.

— Пес, — повторяет Генри. — Который из них собака?

Теперь Даддитс, совершенно сбитый с толку, поворачивается кнему.

— Покажи Скуби Ду, — просит Бивер, и лицо Даддитсапроясняется.

Он тыкает пальцем в картинку.

— Уби! Уби — Уби-У! Эо аака!

Все хохочут. Даддитс тоже смеется, и в этот момент слышитсясвист Пита. Они пускаются в путь и добираются чуть не до половины дороги, нотут Джоунси осеняет:

— Подождите! Подождите!

Он бежит к облупленному окну офиса, прилипает лбом к стеклу,загораживаясь ладонями от солнечных лучей, и Генри вдруг вспоминает, зачем онипришли. «Киска»! Джин-как-ее-там. Кажется, это было тысячу лет назад.

Минут через десять Джоунси зовет:

— Генри! Бив! Сюда! Оставьте парня!

Бивер бежит к Джоунси. Генри поворачивается к слабоумному истрого говорит:

— Стой здесь, Даддитс. Прямо здесь. Никуда не уходи, ладно?

Даддитс таращится на него сияющими зелеными глазами, все ещеобнимая коробку. Потом кивает, и Генри присоединяется к друзьям у окна.Приходится потесниться. Бивер ворчит, что какой-то мудак наступил ему на ногу,но все в конце концов улаживается. Вскоре появляется удивленный ихисчезновением Пит и втискивает физиономию между плечами Генри и Джоунси.

Вот они, четверо мальчишек, торчат перед пыльным окномбывшего офиса, прижав ладони к вискам, чтобы лучше видеть. А пятый смирно стоитпозади, на спутанной дорожной траве, благоговейно прижимая коробку длязавтраков к узкой груди и глядя в осеннее небо, где солнце пытается прорватьсясквозь облачный заслон.

За грязным стеклом (на котором остаются полумесяцы ихдетских лбов) — большая пустая комната. На немытом полу рассыпаны белыесплющенные личинки, в которых Генри узнает гондоны. На стене, той, что прямонапротив окна, висит доска объявлений, к которой пришпилены карта севернойчасти Новой Англии и полароидная фотография женщины, поднявшей юбку. Но никакой«киски», все скромно прикрыто белыми трусиками. И она вовсе не школьница. Ей неменьше тридцати.

— Святой Боже, — охает Пит, пронзая Джоунси презрительнымвзглядом. — И мы тащились сюда за этим?!

Джоунси, похоже, уже готовый оправдываться, внезапнорасплывается в улыбке и тычет большим пальцем через плечо.

— Нет, — качает он головой. — Мы пришли за ним.

6

Генри вышвырнуло из воспоминаний грубым, но действеннымтолчком: осознанием поразительного и совершенно неожиданного факта. Он насмертьперепуган, и довольно давно. Обезумел от страха. Нечто новое упорно маячило какраз за порогом разума, сдерживаемое необычайно яркими воспоминаниями о первойвстрече с Даддитсом, и теперь рванулось вперед с угрожающим воплем, собираясьзанять свое законное место.

Генри притормозил посреди дороги, суматошно размахивая руками,чтобы удержаться от очередного падения, и замер, в ужасе вытаращив глаза. Онвсего в двух с половиной милях от «Дыры в стене», почти дома. Что же, во имяГосподне, на этот раз?

Облако, подумал он. Нечто вроде облака, вот что это такое.Не могу сказать, что именно, но чувствую, в жизни никогда так ясно нечувствовал. Во всяком случае, во взрослой жизни. Нужно свернуть с дороги. Ядолжен убраться от него подальше. Убраться от кино. В облаке какое-то кино. Изтех, что любит Джоунси. Ужастик.

— Глупо, — пробормотал он, зная, что это не глупо. И услышалприближающееся «плюх-плюх-плюх» вертолета со стороны «Дыры в стене» инарастающий рев снегохода, почти наверняка «арктик кэт», хранившегося в сарае…но быстрее всего надвигалось красно-черное облако с фильмом внутри, какая-тоужасающе злая энергия, пытавшаяся его настичь.

Генри застыл, не в силах шевельнуться, охваченный мириадамидетских страхов: чудовища под кроватью, скелеты в гробах, черви, копошившиесяпод перевернутыми камнями, мохнатая слизь, останки давно спекшейся крысы,обнаруженные, когда отец отодвинул от стены плиту, чтобы проверить розетку. Истрахами уже не детскими: отец, заблудившийся в собственной спальне и воющий отстраха; Барри Ньюмен, сбегающий из кабинета Генри: толстая физиономия искаженабезмерным ужасом, потому что его настойчиво попросили заглянуть туда, куда онзаглядывать не желал, а может, и не мог; он сам, сидящий без сна в четыре утра,со стаканом скотч-виски: весь мир — мертвая пустыня, его собственный мозг —мертвая пустыня, и, о беби, до рассвета тысяча лет, целая вечность, а всеколыбельные запрещены. Аннулированы. И все это заключено в красно-черномоблаке, устремившемся к нему с неба, подобно коню бледному, все это, и куда,куда больше. Всякие пакости, которые только могут прийти в голову, сейчасмчатся к нему не на бледном коне, а на старом снегоходе с облупившейся краской.Не смерть, но хуже смерти. Мистер Грей.