Ловец снов - Стивен Кинг

К Даддитсу, вот куда. При мысли о Даддитсе ему всегдастановилось хорошо. И Роберта, думать о ней тоже всегда приятно. Вне всякогосомнения.

Бив улыбнулся, представив маленькую женщину в желтом платье,стоявшую в тот день у ограды дома на Мейпл-лейн. Улыбка стала еще шире, когдаон вспомнил, что она сказала, увидев их. И как окликнула сына. Она окликнулаего…

3

— Даддитс! — кричит она, маленький седеющий воробышек, вцветастом ситцевом платье, и бежит по тротуару им навстречу.

Даддитс мирно шагает в компании новых друзей, треща соскоростью шесть заикающихся слов в минуту, держа в левой руке коробку со СкубиДу. Правой он сжимает ладонь Джоунси и радостно ее раскачивает. Его бормотаниепочти целиком состоит из гласных, но больше всего Бивера поражает, что сам онпочти все разбирает в этом бессвязном потоке звуков.

Завидев седеющую женщину-птичку, Даддитс выпускает рукуДжоунси и бежит к ней, они оба бегут, и это напоминает Биверу какой-то мюзикл окомпании певцов, с фон Криппсом или фон Краппсом, что-то в этом роде.

— Я десь! Десь! — радостно кричит Даддитс. — Маача! Маача!

— Ты где был? Где ты был, плохой мальчик, плохой старыйДаддитс?

Они встречаются, и Даддитс оказывается настолько выше — надва-три дюйма, не меньше, что Бивер морщится, ожидая, что женщину-птичку сейчасрасплющит, как кота Тома в старых диснеевских мультиках, но вместо этого она снеожиданной силой поднимает сына и кружит. Ноги в кроссовках безвольноболтаются, рот растянут до ушей в сияющей улыбке счастливого экстаза.

— Я уже хотела звонить в полицию, старый противный негодник,старый противный негодник Да…

Но тут она видит Бивера с друзьями и ставит сына на землю.Улыбка облегчения растаяла, она хмурится и делает шаг вперед, прямо по сеткедля «классиков», начерченной мелом на асфальте, и, как это ни жестоко, Бивердумает, что даже эта простая игра не по силам Даддитсу. Слезы на ее щекахсверкают в свете солнца, наконец-то прорвавшегося сквозь тучи.

— Ой-ой, — говорит Пит. — Сейчас нам достанется на орехи.

— Не возникай, — тихо советует Генри. — Пусть выкричится, апотом я объясню.

Но они недооценили Роберту Кэвелл, вернее, судили о ней, како большинстве взрослых, похоже, заранее считающих, что все мальчики их возраставиновны, пока не доказано обратное. Но Роберта Кэвелл совсем другая, как и еемуж, Элфи. Такими их сделал Даддитс.

— Мальчики, — спрашивает она, — он бродил по городу?Заблудился? Я так боялась позволить ему ходить в школу одному, но он ужаснохочет быть, как все мальчики…

Она крепко пожимает пальцы Бивера одной рукой и ладошку Пита— другой. Потом настает очередь Джоунси и Генри.

— Мэм, — выговаривает Генри.

Мисс Кэвелл пристально глядит на него, словно пытаясьпрочесть мысли.

— Не просто заблудился, — кивает она. — И не просто бродил.

— Мэм… — снова начинает Генри, но тут же понимает, чтоскрыть ничего не удастся. С ее лица на него вопросительно смотрят зеленые глазаДаддитса, только умные, настороженные и проницательные. — Нет, мэм. — Генривздыхает. — Не просто бродил.

— Потому что обычно он сразу идет домой. Утверждает, что неможет потеряться, потому что видит линию. Сколько их было?

— О, немного, — заверяет Джоунси, искоса глядя на Генри.Даддитс тем временем отыскал отцветшие одуванчики, плюхнулся на живот иувлеченно дует на головки, поднимая в воздух фонтаны крошечных парашютиков. —Трое парней дразнили его, мэм.

— Взрослых парней, — уточняет Пит.

Ее глаза снова изучают их, поочередно скользя от Джоунси кПиту, от Пита к Биверу, от Бивера снова к Генри.

— Зайдите к нам, — приглашает она. — Я хочу услышать, каквсе было. Днем Даддитс пьет свой ЗаРекс, его любимый напиток, но, бьюсь обзаклад, вам больше по вкусу чай со льдом, верно?

Троица поворачивается к Генри, который, после недолгогораздумья, кивает:

— Да, мэм, чай со льдом — это здорово.

И она ведет их к дому, где в последующие годы они проведутстолько времени, дому номер девятнадцать по Мейпл-лейн, только на самом деле ихведет Даддитс, подскакивая, выделывая ногами кренделя, иногда поднимая надголовой желтую коробку для завтраков, но неизменно, как замечает Бивер, держасьна одном и том же расстоянии от обочины, примерно в футе от травяного бордюравдоль тротуара. Годы спустя, после случая с девчонкой Ринкенхауэр, Бивервспомнит, о чем говорила миссис Кэвелл. И не только он. Все. Он видит линию.

4

— Джоунси! — позвал Бивер.

Ответа нет. Господи Иисусе, кажется, Джоунси нет уже целуювечность. Возможно, это вовсе не так, но сказать трудно: утром Бивер забылнадеть часы. Глупо. Но он всегда был глуп, следовало бы уже давно привыкнуть. Рядомс Джоунси и Генри он и Пит всегда казались дураками. Не то чтобы Джоунси илиГенри давали им понять, и это всегда восхищало Бивера.

— Джоунси?!

Тишина. Может, он никак не найдет ленту? Скорее всего именнотак и есть.

Какой-то злобный голосишко в мозгу твердит, что дело вовсене в ленте, что Джоунси просто сбежал, оставил его сидеть на толчке, как ДенниГловера из того фильма, но он не станет слушать этот голос, потому что Джоунсиникогда бы так не поступил. Они друзья до гроба, и всегда были друзьями.

Верно, соглашается злобный голосишко, до гроба. До конца. Аэто и есть конец.

— Джоунси! Ты тут, мужик?

Ни звука. Наверное, моток упал с гвоздя и куда-то завалился.

Да нет ничего под ним. И, черт возьми, в конце концов он негерой ужастика! С чего бы вдруг Маккарти высрал в толчок какое-то чудовище?Породил на свет Зверя в Унитазе? И вправду звучит, как пародия на фильм ужасов!И даже если так оно и есть, Зверь в Унитазе, вероятно, давно уже утонул, утонули провалился вниз.

И тут на ум пришла фраза из истории, которую они по очередичитали Даддитсу. Хорошо, что их было четверо, потому что Даддитс никогда неуставал от того, что ему нравилось.

«Тай пуд, — требовал он, подбегая к ним с высоко поднятойнад головой книгой; точно так же он держал коробку в тот, первый день. — Тайпуд, тай пуд!»

Что в этом случае означало «читай «Пруд». Книга доктораСьюсса называлась «Пруд Макэллигота», и первое четверостишие он до сих порпомнил наизусть: