Ловец снов - Стивен Кинг

Прочь с дороги! — вопит мозг. — Немедленно! Прячься!

Мгновение он не мог пошевелиться, ноги, казалось, приросли кземле. Царапина на бедре от сломанного поворотника жгла раскаленным железом.Теперь он понимал, что чувствует олень, пойманный в капкан неумолимых огнейфар, или бурундук, тупо подпрыгивающий перед носом приближающейсягазонокосилки. Облако лишило его инстинкта самосохранения, способностивырваться. Он замер, как беспомощный кролик перед коброй.

И как ни странно, к жизни его возвратили все эти мысли осамоубийстве. Разве не он мучился над выбором пятисот бессонных ночей? Толькозатем, чтобы кто-то неведомый, охваченный охотничьим азартом, сделал это занего? Нет уж, дудки! Страдания сами по себе достаточно неприятны, но позволитьсвоему перепуганному телу превратить эти страдания в пародию покорным ожиданиемдемонов, заранее потирающих руки от восторга? Ну нет, такого он не допустит!

Итак, он заставил себя сдвинуться с места, медленно, словнов ночном кошмаре, продираться сквозь внезапно загустевший, как кисель, воздух.Ноги поднимаются и опускаются, словно в подводном балете. Словно в замедленнойсъемке. Неужели еще несколько минут назад он бежал по дороге? Действительнобежал? Сама мысль об этом казалась невероятной, как бы ни были сильнывоспоминания.

Но все же он упорно продолжал делать шаг за шагом, шаг зашагом, а вой мотора становился все ближе, превращаясь в рычание зверя. И наконецон вломился в деревья на обочине дороги, футов на пятнадцать в глубину, гдепочти нет снега, только легкий серебристый пух на ароматных оранжево-бурыхиглах. Генри повалился на колени, всхлипывая от ужаса и затыкая рот рукой,чтобы заглушить звуки; что, если его услышат? Мистер Грей, облако — это мистерГрей, и что, если он услышит?

Он прокрался за поросший мхом еловый ствол, обнял его иосторожно выглянул из укрытия, пытаясь рассмотреть что-то сквозь потную завесуупавших на глаза волос. И увидел в хмуром сумеречном свете вспышку света. Онаколеблется, дрожит, перемещается. Горящая фара.

Генри беспомощно застонал в надвигающейся тьме. Круг светапроник в мозг, пожирая мысли, наполняя его пугающими образами: молоко наподбородке отца, паника в глазах Барри Ньюмена, истощенные тела и огромныеглаза, пристально глядевшие в никуда из-за колючей проволоки, женщины ссодранной кожей и повешенные мужчины. На какой-то момент его представление омире вывернулось наизнанку, как карман, и он осознал, что все поражено чумой…или, вероятно, поражено. Все. Его доводы в пользу самоубийства ничтожны передлицом надвигающегося бедствия.

Он прижался губами к дереву, чтобы сдержать крик, чувствуя,как губы впечатались поцелуем в холодный мох, до самых корней, где он сохранилвлагу и вкус коры. В этот момент «арктик кэт» пронесся мимо, и Генри узналоседлавший его силуэт. Узнал создание, породившее черно-красное облако,наполнившее его голову сухим жаром.

Он со сдавленным криком вгрызся в мох, бессознательно втягиваяносом сухие, мелкие, похожие на табак частицы, и снова вскрикнул. А потомпросто продолжал стоять на коленях, схватившись за дерево и дрожа всем телом.Рев снегохода стал постепенно удаляться на запад, превратился в назойливыйскулеж и затих окончательно. Там Пит. ЭТО доберется до Пита и женщины. Генрипоковылял на негнущихся ногах обратно к дороге, не замечая, что плачет, незамечая, что из носа снова льется кровь. И снова направился к «Дыре в стене»,но уже не той уверенной трусцой, как раньше. Теперь он едва плелся, прихрамываяи спотыкаясь. Но, может, это уже не играло роли, потому что в домике все былокончено.

Какие бы кошмары там ни происходили, он все равно опоздал.Один из друзей мертв, один умирает, а один, храни его Боже, стал кинозвездой.

1

Бив повторял это снова и снова. На этот раз никакихбиверизмов: простое короткое ругательство, которое первым приходит на ум, когдаты привалился к стене и нет других слов, чтобы выразить ужас, представший твоимглазам.

— А, блядство, старик, блядство!

Как бы плохо ни было Маккарти, он все же нашел времящелкнуть переключателями в ванной, включив люминесцентные плафоны по обестороны от зеркала и еще один, круглый, наверху. Неестественно белый, резкийсвет придавал окружающему вид полицейского снимка с места преступления — инекий оттенок сюрреализма, потому что лампы не горели ровно, а время от временимигали, и ты понимал, что питание идет от генератора, а не от электростанции,снабжающей электричеством Дерри и Бангор.

Кафель на полу светло-голубой, и если у двери видны лишьотдельные пятна и брызги крови, то около туалета уже стоят лужицы, от которыхтянутся алые ручейки. Кроме того, кафель донельзя затоптан: ни Джоунси, ни Бивне позаботились снять сапоги. На синей виниловой душевой занавеске — четыресмазанных отпечатка пальцев, и Джоунси нахмурился еще сильнее: он, наверное,схватился за занавеску, чтобы не упасть, когда садился на толчок.

Но все это была лишь прелюдия. Джоунси мысленно видел тострашное, что здесь творилось: Маккарти с рукой, заведенной за спину, мечетсяпо голубому кафелю, пытаясь удержать что-то у себя в утробе.

— А, блядство, — твердил Бив, как заведенный, почтивсхлипывая. — Я не хочу видеть это, Джоунси, старина, не могу.

Собственный голос донесся до Джоунси глухо, словно издалека:

— Придется, Бив. Ничего не поделаешь. Если в тот раз мысумели выстоять против Ричи Гренадо, сможем и сейчас.

— Не знаю, старик, не знаю…

Джоунси тоже не знал, честно не знал, но все же подалсявперед и взял руку Бива. Холодные пальцы Бива судорожно сомкнулись вокруг еголадони, и они вместе шагнули в глубь ванной. Джоунси старался не наступать накровь, но это было невозможно: повсюду краснели потеки. И не только крови.

— Джоунси, — прохрипел Бивер, — видишь эту хрень назанавеске?

— Д-да.

В ореолах смазанных отпечатков виднелись крохотные наростыкрасно-золотистого желе, походившего на плесень. На полу их было куда больше.Не в самой большой луже, а в полузасохших пятнах.

— Что это?

— Не знаю, — пожал плечами Джоунси. — Вроде то же дерьмо,что было у него на лице. А сейчас заглохни на секунду.

И после паузы:

— Маккарти… Рик!

Маккарти, сидевший на унитазе, не отвечал. По какой-топричине он снова напялил оранжевую кепку: козырек отогнулся и торчал под косым,залихватским углом. Если не считать кепки, он был абсолютно голым. Подбородокпокоился на груди, что придавало ему уродливо-пародийный вид глубокойзадумчивости (а может, это вовсе и не было пародией, кто знает?). Глаза закрыты.Сложенные руки благопристойно прикрывают лобок. С одной стороны унитаза стекалаширокая струя крови, но на самом Маккарти не было ни капли, по крайней меренасколько мог определить Джоунси.