Двадцать - Ульяна Соболева

соседей, где видно, как они вдвоем заходят в дом, так же есть снимки, на которых подельник Жени сбегает и можно рассмотреть его лицо. Они с легкостью установили, что парни были знакомы.

- Я не обязана была рассказывать о своей личной жизни. Для меня этот момент был очень важен.

- Обязаны! Потому что это более чем важные моменты для следствия! Вы свидетельствовали в пользу преступника и, можно сказать, состряпали ему алиби!

- Мы на этот счет разобрались. Зачем возвращаться к этому моменту снова и снова. Моя клиентка все рассказала.

- А теперь давайте с самого начала…И помните, что за дачу ложных показаний вас ждет наказание по закону! Вы покрываете убийцу своего мужа! Если сами не соучастница!

Из свидетеля я превратилась в подозреваемую. И все грязное белье вытащили наружу, прополоскали в грязи и вывесили на людях. По настоянию адвоката пришлось рассказывать, как все было на самом деле. Рассказывать, что я увидела Женю с пистолетом в руках.

- У меня была онлайн конференция в это время.

- С кем?

- С издательством, с главным редактором. Есть скриншоты, более того редактор может подтвердить.

Это был наш туз в рукаве с адвокатом и глаза следователя округлились. Он не ожидал, что у меня есть алиби.

- Допустим вы беседовали в этот момент с редактором…но разве это мешает в соучастии преступлению, в сговоре?!

- Это ваши домыслы! У вас есть доказательства? Улики? Вы выдвигаете обвинение?

Моя адвокат заставила следователя Каминского остыть и отодвинуться назад. Он отпил минералки из бутылки и бросил ее пустую в мусорное ведро у двери.

- Подпишите необходимые бумаги и можете быть свободны. Будьте готовы давать показания в суде!

Я обернулась к следователю.

- Он…его признают виновным?

- Да. Скорей всего да.

- И…сколько?

- Много. Лет десять как минимум!

Когда вышла из кабинета у меня ужасно закружилась голова и Алиса Сергеевна поддержала меня под руку.

- С вами все в порядке?

- Да…голова кружится и в глазах потемнело.

Ровенская улыбнулась. А мне было не до улыбок, меня шатало и опять дико тошнило.

- А к врачу ходили?

- Нет. У меня часто проблемы с давлением, пониженное. Я гипотоник. Страдаю еще с юности.

- Рвотой тоже с юности страдаете? Мы когда сюда ехали вы на заправке рвали в туалете, а потом и здесь…Уверены, что это давление?

Я не понимала к чему она клонит. До меня сейчас вообще ничего не доходило. Я думала о том, что сказал следователь, думала о Жене. О похоронах, О Лере и о том, что я теперь не имею права даже подойти к ней. Я теперь прокаженная.

- А что еще это может быть?

Я умылась холодной водой и ощутила, как становится немного легче и перестают неметь кончики пальцев.

- Вы молодая женщина. Например, это может быть токсикоз.

- Что?

Я очень плохо ее понимала. Как будто она говорила, а у меня занимало время перевести ее слова. Словно с другого языка.

- Токсикоз. Я когда была беременна Глебом, моим младшим, меня просто выворачивало и, казалось, я в обморок упаду каждую секунду. Я его поздно родила. Ему сейчас три года.

- Нет…нет. Это не токсикоз. Я…мне. Я домой поеду.

- Вас подвезти?

- Нет, я на такси, спасибо.

- Вы тест все же купите. Проверьте. Мало ли. Для меня это тоже было сюрпризом.

Глава 19

Спустя месяц…

Заглянула в кошелек. Деньги неумолимо заканчиваются. На сколько хватит неизвестно. И целый день мысли, мысли. Сама себя не понимаю. Как будто внутри меня два разных человека. Один с ума сходит и страдает по нему, а второй постоянно подкалывает, насмехается, ненавидит саму себя, грызет. За что мне это все? Ведь жила нормально…Черта с два жила нормально. Я нормально жить начала, когда взглядом с ЕГО глазами встретилась, когда запах его почувствовала, когда все тело мурашками покрывалось от прикосновений. В первый же день как увидела тогда и зажила по-настоящему. Женщиной себя почувствовала.

Я просто адски, невыносимо влюбилась в Женю. Так, наверное, любят в последний раз. Исступленно, бешено, словно глоток воздуха перед смертью. Как будто воды живительной захотелось в иссушающей пустыне и только от мысли о нем в животе все скручивается, дышать больно. Грешно, наверное, любить так, Бог за такое наказывает, отнимает. Вот и я ни с чем осталась. Битая, изгнанная, презираемая. Как будто стою на коленях голая посередине площади, а в меня каждый плюет, кто мимо проходит. А я не вижу никого и не слышу кроме НЕГО. На него только и смотрю. Насмотреться не могу. И больше нет сил в руках себя держать. Надломилось что-то. Ни стыда, ни совести не осталось.

В лифте тогда увидела и не устояла. Сумасшедшая, совершенно потерявшая стыд. Как могла?

Сама не знаю, как могла. Как будто с ума сошла, как будто дьявол какой-то вселился и не секс это вовсе. Нет. Не похоть. Это жизнь моя, это любовь моя через слияние с ним, через стоны наши, поцелуи дикие, через толчки его безжалостные. Рыдаю от наслаждения. Просто, потому что воздух им пахнет, потому что с ним, потому что это ОН во мне. И это не объяснить словами. Когда любишь ни одно слово больше не имеет значения, когда любишь достаточно взмаха ресниц, чтобы почувствовать, как безжалостно вспарывает вены одержимость этим человеком.

На полу лежу в квартирке маленькой, на ковре. Полностью одетая и смотрю в окно, на то, как деревья почти оборванные, голые колышутся на ветру. Как ветки стекло царапают. Косые следы от дождя отставляют шрамы на окне. Так же и в моей душе, внутри меня кровавый дождь и шрамы. Потому что страшно мне. Не увижу его больше…Отобрали, наказали. Обоих.

Сотовый зазвонил очень тихо. Стоял на беззвучном. Я увидела номер и втянула в себя воздух. Стало не по себе. Ответила.

- Лена…

- Да, Ир, привет.

- Привет…поговорить надо.

- Когда?

Голос у подруги срывающийся слабый. Я даже с трудом ее узнаю.

- Сейчас. Я в больнице в кардиологии. В центральной. Приезжай, пожалуйста.

- Да, конечно. Скоро буду.

- Приезжай, у меня времени мало, Лена. Очень мало.

С Ирой я не говорила с суда. С ужасом вспоминаю процесс. Даже не знаю помогла ли я Жене или сделала только хуже. Мне казалось, что все мои слова еще больше все путали, усложняли.