Темная история в третьем роддоме - Светлана Нарватова

Татьяна заглянула в диалог, чтобы морально подпитаться своей твердостью и бескомпромиссностью… Но только почему-то сегодня текст читался совсем по-другому. Словно за ночь кто-то волшебным образом заменил все буковки в ее телефоне. Из переписки гласило, что Дежнев хотел с нею поговорить. И приглашал куда-нибудь сходить вместе. Не ее-Таню, а ее-Фею. А в отказе увидел намек на то, что ей, Тане, стыдно идти с ним куда-то. Конечно, версия выглядела странно. Но следующая фраза, в которой Таня увидела только последнее слово, означала, что Стас действительно посчитал, что она-Фея им брезгует. Таня прочитала еще раз. Даже вслух. Может, чертик опять ей глаз отводит? Может, она снова поняла что-то не так?

Может, и поняла.

Только как это поймешь до следующего инсайта?

А она еще и симку убила…

Но, с другой стороны, Дежнев уболтать может кого угодно на что угодно. В этом Таня уже не раз убедилась. А потом будет в свободное время зажиматься с кем-то другим. Он — мужчина свободный, холостой, трахать может, кого не лень. Кто такая Таня, чтобы претендовать на исключительность? Только неисключительные права на кушетку в кабинете УЗИ и походы в рестораны с целью предварительных… разговоров, кхе, Татьяну больше не устраивали. Она знала точно. Поэтому — да, она была резковата в диалоге. И рисковата в коридоре отделения. Но ни о чем не жалела.

А между тем, в отделении ощущались вибрации наступающего Нового Года. Наступал он твердой поступью, медленно, но верно. До праздника оставалось почти две недели, но уже теперь каждую свободную минутку медсестры соревновались в искусстве вырезания из салфеток. Заснеженные снаружи окна обрастали снежинками изнутри. На посту появилась маленькая искусственная елочка, увитая огоньками гирлянд. Вечерами, когда в коридоре выключали «большой» свет, они мигали по-разному, пробуждая в душе Тани ностальгию по беззаботному детскому празднику. А гремевшие в небольшом отдалении фейерверки — предвестники новогодних салютов, — топили в горечи потери. Теперь Таня часто дежурила по ночам, подменяя медсестер. Во-первых, лишние денежки в преддверии завершения практики совсем не лишние. А во-вторых, домой почему-то совсем не хотелось. Дома особенно остро чувствовалось одиночество. И тоска.

Нет, дело было не в отсутствии секса. Хотя, бывало, вечерами Татьяну, как покрывалом, окутывала теплая волна. Не хватало предвкушения чуда. Пару раз у Тани даже возникало желание сходить к сотовому оператору, чтобы взять новую симку взамен старой. Но в последний момент находились неотложные дела. Наверное потому, что нельзя вернуться назад. Говорят, возвращается всегда уже кто-то другой. Вот и Татьяна теперь была уже кем-то другим. Она утратила тот орган, который отвечал за беззаветную, щенячью преданность недостижимому идеалу — Станиславу Борисовичу. Он, — орган, — просто отсох и отвалился в какой-то момент, и Таня даже не успела заметить, когда это случилось. На его месте вырос другой. Болезненный, как свежая мозоль. Орган, который выделял токсичное вещество, что вызывало желание сесть у ног Дежнева, положить голову ему на колени и просто сидеть рядом. Такое глупое желание. И такое невыполнимое.

Где-то через неделю после памятной ссоры состоялось внеочередное заседание женсовета. Геля ввалилась в сестринскую, где Таня переодевалась после ночи. В этот раз ночное было по графику, и Зуевой полагался выходной. Рядом стягивала теплые колготки Ольга. За столиком Марго пила утреннюю бурду из кисловатого коричневого порошка, ошибочно именуемого «кофе», и четырех кусочков сахара. Татьяне было не жалко — не ее же сахар. Просто интересно, как эту гадость можно пить.

Нос Ангелины был припухшим и красным. Короткий всхлип пояснил причину изменений во внешности. Таня присела на стульчик и мысленно запаслась попкорном.

— Геля, что у тебя случилось? — бросилась на спасение утопающей (в слезах) сердобольная Оленька.

— Он не отвечает на звонки, — призналась Ангелина похоронным тоном.

Еще бы! Шанс заполучить в цепкие лапки «эл-литу» накрылся крышкой и зарылся под землю. Таня допускала, что добровольно.

— Тот, который с подвеской? — оторвалась от бурды Марго.

Таня ожидала от нее «а я говори-ила!», но нет. Видимо, рыжая была настолько убеждена в безнадежности мужского племени, что исход Гелиного романа для нее был предрешен вне зависимости от типажа мужчины. Возможно, она была не столь уж не права.

Ангелина всхлипнула, кивнула, достала из кармана одноразовый бумажный платочек и вытерла слезинку. Потом вторую.

— Да ладно, — тоном «мне бы ваши проблемы, Марьванна» продолжила Маргарита. — Он ведь мог и преследовать начать.

— Ничего вы не понимаете! — возмутилась Геля и разрыдалась.

Особенно Татьяна ничего не понимала. Подумаешь, любовь трети ее жизни послал(а) ее лесом ради какой-то вертихвостки! Нет, Таня ничего не понимала в человеческих трагедиях и женских разочарованиях.

Но Марго тоже не понимала. Она так и сказала:

— Не понимаю, в чем трагедия. С твоей внешностью да без прицепа… Ты с легкостью найдешь себе еще одного козла.

— Не найду, — разревелась Ангелина. — Кого я найду в нашей пупырловке?! — она громко всхлипнула. — Как я устала жить в нищете!

— Мне тут на днях, — сообщила Марго, отхлебнув из чашки, — в Интернете реклама вышла платья за сто девяносто девять тыщ рублёв. И трусы за двадцать. Вот я и думаю: что заставило Интернет подумать, что у меня есть деньги хотя бы на то, чтобы на них посмотреть?

— Я ХОЧУ носить платье за сто девяносто девять тысяч! — тоном капризной девочки проныла Геля.

— А зачем? — удивилась рыжая.

— Что я не так сделала? — вопросила у небес героиня трагедии, игнорируя коллегу.

Оленька почему-то решила, что вопрос был не риторический.

— А что ты делала? — подошла она к Ангелине и погладила ее по предплечью.

Наверное, так же Оленька гладила бездомных котят.

— Я ему звонила! — сообщила Геля.

— А он? — поддержала разговор Оля.

А может, и правда забыла, с чего он начался.

— Не отвечает, — недовольно буркнула Ангелина.

— Я думаю, тебе нужно накраситься, одеться и пойти туда, где вы познакомились, и сделать вид, что он тебе совсем не нужен, — предложила Ольга. — Мужики не выносят, когда их игнорируют, и сразу начинают охоту.

— Оля, окстись! — влезла Марго. — Охотятся львы. А козлы рубят капусту. Это их максимум. Он посчитает, что Геля пришла сниматься.

Таня подумала, что, возможно, она не сильно ошибается.

— И что ты предлагаешь мне делать? — спросила Ангелина с вызовом, за которым слышалась растерянность.

— Исчезни, — бросила Марго, и у несправедливо обиженной затряслись губы. — Не в смысле — сейчас. А в смысле — из его зрения.

— Козлы — они такие, — поделилась опытом Таня. — Стоит только исчезнуть из их поля зрения, они сразу другую найдут.