Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

вытаскивает из привезенной коробки пачки открыток, перебирает, находит нужную: – Это королева дрезденской коллекции! «Сикстинская мадонна» великого Рафаэля. А вот этот старик с длинной бородой – это великий Леонардо. Леонардо да Винчи был не только великим художником, но и великим ученым, он в своем далеком Средневековье мечтал, чтобы человек научился летать как птица. И только сейчас люди изобрели такие аппараты, на которых можно летать. Называются они аэропланы. Но как здорово было бы летать на собственных крыльях – как Икар.

– Икар – кто это?

Кастукас рассказывает об Икаре.

Он перебирает открытки с шедеврами мировой живописи.

– Это уже Мюнхенская картинная галерея. Рубенс, «Охота на львов».

Картина производит жуткое впечатление на семилетнюю Ядвигу. В клубке сплелись вооруженные мечами и копьями люди и львы. Лев стаскивает с коня, вставшего на дыбы, безоружного всадника, другой лев придавил к земле обнаженного человека…

Йонас удивленно смотрит на Кастукаса:

– Что-то я не пойму, кто на кого охотится: люди на львов или львы на людей.

– Кто победит, тот и охотник… Может, на сегодня хватит?

– Кастукас! А покажи еще «подарки Черного моря»!

– Сколько можно! Я столько раз вам показывал «подарки Черного моря» и рассказывал о прошлогоднем путешествии, за которое тоже не могу не быть благодарным все той же госпоже Вольман.

«Лачуга» Рутковского

Кастукас приехал в Друскеники с Леопольдом Рутковским, еще одним своим другом, начинающим художником. Дружелюбный, живой, разговорчивый, нервный, амбициозный, острый на язык и склонный к эксцентричным выходкам, подающий, как считал Чюрлёнис, большие надежды – Рутковский не был студентом Школы изящных искусств Стабровского – материальные условия семьи не позволяли. Он участвовал в революционных событиях 1905 года. Сколько-то времени провел в тюрьме. Это не могло не сказаться на его душевном состоянии и поведении.

Рутковский провел в Друскениках целое лето.

Кастукас уехал в Поланген. Рутек впал в уныние. По ночам он не спал – что-то писал на веранде. Днем рвал написанное, сжигал в крохотном дворике Чюрлёнисов – разводил костер из этих бумаг под черемухой. Ложился на песок. Когда костер затухал, поднимался и, не отряхнувшись, отправлялся на прогулку по Друскеникам. Соседи Чюрлёнисов его жалели, сочувствовали, спрашивали Константинаса (отца), отчего такой молодой парень сошел с ума. Рутеку понравилось быть «городским сумасшедшим», это его веселило.

Константинас (отец) гордился «своими домиками». Особо заботился о том, что ближе к дороге. Каждую весну, готовясь к сдаче его курортникам, постоянно в нем что-то обновлял – переклеивал обои, красил полы. И вдруг он слышит, как Рутковский предлагает его детям:

– Пошли в ту лачугу, там уютнее.

Константинас пожаловался Аделе:

– Кастукас никогда бы так не сказал: «лачуга»!

Аделе принялась успокаивать супруга:

– Константинас, ты никогда не был в Варшаве, не видел, в каких хоромах там люди живут. Мне-то такие дома противны, никогда бы не променяла наши «лачуги» на каменную «коробку», но для Рутека…

Вернулся Кастукас. Отец и ему пожаловался на неблагодарного гостя. Кастукас заступился за своего друга:

– Отец, Рутек очень талантлив, но он очень несчастный человек. Мы еще услышим о нем как о хорошем художнике!

Константинас (отец) махнул рукой и пошел в сад. Переубеждать сына было бесполезно.

Кастукас в своем прогнозе ошибся – Леопольд Рутковский женился на дочери банкира и перестал заниматься живописью. Случилось это уже после смерти Чюрлёниса.

Глава одиннадцатая. «И займусь другими делами…» (1906 год). Друскеники

Утро. Кастукас в своей маленькой мастерской сидит за мольбертом. На подоконнике раскрытого окна появляются чашка ароматного кофе и тарелка с булочками. Кастукас мгновенно ловит руку матери, целует ее.

– Ты бы мог еще поспать, – говорит сыну, появившись в оконном проеме, Аделе. – Что так рано встаешь? Дня тебе мало?

– Знали бы вы, мама, как приятно работать по утрам! – Кастукас демонстративно поднял дымящуюся чашку. – Особенно после чашечки душистого кофе! А искупаюсь в Немане, станет еще лучше!

«Почему вы не играете мои прелюды?»

Ядвига сменила за пианино Йонукаса. Она исполняла пьесу Грига, когда в комнату на цыпочках вошел Кастукас.

Слушал молча, потом сказал:

– Брось, Ядзе! Лучше играй «прелюдки» Баха. Вот послушай.

Кастукас отставил стул с сестренкой чуть в сторону, на его место поставил свой и сыграл фугу до минор Баха.

Ядвига всплеснула руками:

– Какой восторг! Я никогда не оставлю Баха!

– Пообещай, что к каждому моему приезду в Друскеники будешь разучивать что-нибудь из Баха.

– Обещаю, обещаю! – захлопала в ладоши Ядзе.

– А сейчас я вам объясню конструкцию фуги, – Кастукас оглянулся. – Йонас, и тебе это важно знать. Фуга строится вокруг короткой мелодии – темы. Диапазон темы обычно не превышает октавы. Тема не должна быть длинной, чтобы ее можно было легко запомнить и узнавать в течение всей фуги…

Баха сменил Бетховен.

Кастукас откинулся на спинку стула.

– Мы должны знать все сонаты Бетховена. И все его девять симфоний. Бах рождает чувства серьезные, возвышенные. Бах очень подходит к нашим полям, лесам, бурному и солнечному небу. Бетховена вы можете услышать в спокойном течении Немана и в неумолкаемом говоре Ратничеле.

Последовали просьбы:

– Кастукас, сыграй «Лунную сонату».

– Не «Лунную» – Третью!

– И ту и другую!

Кастукас сыграл обе. Повернулся:

– Йонас, а теперь ты! У тебя очень хорошо получаются этюды и прелюды Шопена.

Братья и сестры исполняли и произведения Кастукаса – когда его не было дома.

– Почему вы никогда не играете мои прелюды? Они вам не нравятся?

Все промолчали. И только Ядзе раскрыла нотную тетрадь:

– Смотри, Кастукас, как прилежно мы переписали твои прелюды.

Кастукас рассмеялся:

– Стесняетесь при мне их играть! Ядзе, играй.

– Что играть?

– Все, что придет в голову.

Ядвига сыграла все, что знала наизусть:

– Все!

– Играй еще!

– Что?

– То же самое.

На следующий день Ядвига вновь позировала брату. За окном послышался призывный голос морожника – она не посмотрела в сторону окна или двери. Даже не пошевелилась!

Сеанс закончен. Ядвига соскочила со стула, миг, и она по ту сторону мольберта. Портрет… Это не был портрет, как она ожидала. Светловолосая девочка в ярко-красном платье играла на пианино. Ноги у девочки были точно такого же цвета – ярко-красные!

Ядвига разревелась. Кастукас взялся объяснять:

– Воробышек, ноги – это не так уж и важно, не надо обращать внимание на мелочи.

Ядвига всхлипывала. Уж эта картина, была уверена она, точно отправится в печь! Но Кастукас не посмотрел в сторону печи. Так и оставил портрет на мольберте. Вероятно, этой своей работе он придавал значение.

Кастукас сменил тему разговора:

– Ты что-то из Баха новое выучила? Твоя очередь показывать!..

У Чюрлёнисов гостит Влодзимеж Моравский.

За завтраком собирается вся семья.