Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

Влодек делится своими впечатлениями о концерте из произведений «Бвамса» («р» он не выговаривает), тут же садится за пианино и «подкрепляет» свой рассказ Концертом Брамса ре-минор для фортепиано с оркестром. Затем играет начало бемольной сонаты Шопена, после чего говорит:

– Такого драматизма я не встречал ни у одного композитора!

– А Бетховен? – Йонукас теснит Влодека на стуле: – Слушай!

Йонаса за инструментом сменяет Пятрас.

– А Шуман?

Кастукас удаляется к себе в комнату. Все знают: его нельзя отвлекать от работы – не нужно с ним заговаривать, тем более задавать вопросы. Младшим невтерпеж увидеть, что появилось на холсте; головки Вале или Ядзе поднимаются над подоконником раскрытого окна. Кастукас на мгновение отвлекается от холста, мазком кисти проходится по любопытным носикам сестренок.

Его выход из мастерской, ближе к обеду (он обычно работал до обеда, каждый день), как сигнал: все шалости допустимы! Никто браниться не станет.

Кастукас командует:

– Купаться! Все к Неману!

Галоши на пианино

В деревне Липлюнай жил старый добрый знакомый Чюрлёниса крестьянин Припесчюс. Он свободно говорил и читал по-литовски, по-польски и по-русски. (Кастукас и у него учился литовскому языку.)

Человек он был оригинальный.

Во время одного из прошлых визитов в Липлюнай Чюрлёнис привез Припесчюсу один из томов Всеобщей энциклопедии Самуэля Оргельбранда на польском языке, 1898 года издания, и, как выяснилось, тот почти всё выучил наизусть!

Припесчюс купил себе галоши – в то время они считались предметом роскоши. Отправляясь в костел, брал их с собой. Шел же босиком, даже по грязной, дождями размытой дороге. Перед храмом надевал ботинки, на ботинки натягивал галоши.

С галошами Припесчюс не расставался и в хорошую погоду. Ядвига Чюрлёните вспоминала, как он заглянул к ним «на минуточку», «проходя мимо».

Стояла жара. Припесчюс на пороге снял запылившиеся галоши, обтер их рукавом, а войдя в дом, как некую драгоценность поставил их на пианино. Детвора, оказавшаяся невольным свидетелем столь кощунственного поступка, набросилась на «незваного» гостя чуть ли не с кулаками. На крик из кухни вышла Аделе. Ей стоило большого труда объяснить Припесчюсу, что так поступать не следовало, что ничего с галошами не случится, если оставить их на веранде, возле входной двери. Припесчюс последовал совету Аделе. Вернувшись в комнату, он как завороженный уставился на висевшую над пианино картину: бородатый пилигрим с длинными ниспадающими на плечи волосами, с котомкой на плече, брел по дороге; пейзаж был явно не местный – южный.

– Это Кастукас нарисовал? – обернулся Припесчюс к Аделе.

– Да, Кастукас написал и подарил мне, – подтвердила Аделе. – Но это копия с картины неизвестного итальянского художника. – Аделе смущенно улыбнулась: – Кое-кто из крестьян принимает картину за икону и, сняв шапки, крестится. Дорогой мой Припесчюс, не повторите, пожалуйста, их ошибку.

Кастукаса дома не было.

Вечером Аделе рассказала ему о визите Припесчюса – и про пикантную сценку с галошами, и про то, как он стоял перед картиной.

– Я сделаю еще одну копию и подарю ее Припесчюсу, – сказал Кастукас.

Когда Кастукас, обернув картину мешковиной, собрался в Липлюнай, составить ему компанию вызвался отец. Навязалась Ядвига.

– Ядзе, путь неблизкий, – предупредил Кастукас.

– Ничего, я большая. Мне уже семь лет.

– С тобой мы точно только к вечеру дойдем! Придется у Припесчюса заночевать.

– Ничего, – повторила Ядвига, – у него и для меня место найдется, я – маленькая.

Кастукас рассмеялся:

– Ты уж определись, пожалуйста, большая ты или маленькая.

Вышли на высокий берег Немана. Кастукас не удержался – достал из кармана этюдник и принялся зарисовывать открывшийся перед ними пейзаж.

Пошли дальше. Через Неман на лодках переправлялись крестьянки на вечернюю дойку коров – коровы паслись на противоположном берегу. Женщины пели. Чюрлёнисы, отец с сыном и маленькая Ядзе, остановились – стояли и слушали!

К Липлюнай, в самом деле, добрались только под вечер. Но и на окраине деревни сделали остановку – у одного из домов заслушались песней, которую пела молодежь.

– Ну что я говорил, к вечеру и добрались, – сказал Кастукас. Ядвига слова его приняла в свой адрес – как упрек.

– Не я, не я виновата! Это ты – ты так долго рисовал на берегу Немана! А потом – эти песни!

– А что песни – разве плохо? Стоит ли жалеть о времени, когда нам судьба преподнесла такой подарок, правда, отец?

Константинас (отец) улыбнулся и кивнул.

Утром Ядвига проснулась от негромкого перешептывания – Кастукас и сестра хозяина дома Роже сидели за столом: брат под ее диктовку записывал услышанные вчера песни.

«Кастукас, покажи чудо!»

Ядвига Чюрлёните вспоминала:

«Когда у кого-нибудь из нас болела голова или зубы, мы бежали к Кастукасу, потому что он умел лечить каким-то одному ему известным способом».

Способ этот отец называл гипнозом и просил лишний раз не приставать к Кастукасу: гипнотизер очень устает.

Представился случай, братья и сестры смогли убедить Кастукаса в его сверхъестественных способностях.

Гурьбой Чюрлёнисы-дети отправились на прогулку по Друскеникам. Так получилось, что впереди них, в отдалении, важно вышагивал тучный мужчина.

– Ребятки, хотите покажу чудо? – заговорщицки предложил Кастукас.

– Да, да, да! Конечно!

– Этот толстопузый гражданин направляется к дому настоятеля костела. Я сделаю так, что он дойдет до виллы Керсновского, остановится, постоит, подумает и вернется домой. А между тем Волейко его ждет и еще долго будет ждать напрасно!

У виллы Керсновского «толстопузый гражданин» остановился, постоял и пошел в обратную сторону.

– Кастукас, как ты это сделал? Скажи! – загалдели братья и сестры.

Кастукас пожал плечами:

– Я и сам не знаю. Видимо, есть во мне какие-то необъяснимые… необъясненные способности.

Кастукас не был склонен их демонстрировать. Братья и сестры «приставали»:

– Кастукас, покажи чудо!

– Хорошо, – сдавался он, оглядывал всех, останавливал взгляд на Валерии. – Вале, выйди из комнаты на минуту. – Валерия вышла. – Так, ребятки, давайте решим, что Вале должна будет сделать. – Приложил палец к губам. – Только тихо, чтобы она не услышала.

Зашептались. Решили: Вале должна будет снять с книжной полки такую-то книгу и раскрыть на такой-то странице. Даже если она сейчас и подслушивает, сделать это с завязанными глазами не сможет.

Кастукас завязал Вале глаза, для верности крутанул ее несколько раз, чтобы девочка не понимала, в каком направлении двигаться, обхватил пальцами тонкое детское запястье.

– Иди.

Валерия ощупала переплеты нескольких книг, после «некоторых колебаний» взяла в руки нужную, долго листала и остановилась-таки на загаданной странице!

Все ахнули, затем зааплодировали – то ли Вале, то ли Кастукасу.

Ядвига пристала – это было в другой день:

– Кастукас, сделай и со мной чудо!

Кастукас долго отказывался, но Ядвига – настырная, настояла на своем.

В доме Чюрлёнисов были гости. Ядзе не унималась:

– Я тоже хочу чуда!