Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд

информацию, я сообщил Ларисе, что иду в театр Глориозова, и ушел.

Так как до обеда оставалось минут сорок, то я решил зайти пообедать домой. Тем более сегодня придёт Дуся и принесёт мне чего-то вкусненького.

Дуся готовить в коммунальной кухне категорически не любила. Ограничивалась приготовлением там супов, иногда ещё кашу гречневую варила. А вот всякие вкусняшки исправно приносила с собой из квартиры Модеста Фёдоровича.

Вот интересно, сегодня она мне опять котлет принесёт или жаренной рыбы? Но рыба была в прошлый раз, так что, скорей всего, сегодня будут котлеты. Или даже отбивные. Отбивные я любил даже больше, чем котлеты…

Я шагал по весенней Москве и поймал себя на мысли, что, видимо, здорово проголодался, раз вместо того, чтобы любоваться городом, думаю только о Дусиных котлетах и отбивных.

– Ваши документы! – от строго официального голоса я аж вздрогнул.

Напротив меня стоял юный милиционер с чуть проклюнувшимися усиками и пытался казаться значительным и взрослым.

– Не понял? – не понял я, но паспорт вытащил и показал.

– Почему вы не на работе? – спросил он суровым ломающимся голосом.

– Иду на проверку театра Глориозова, – ответил я, – я из Комитета по искусствам СССР.

Милиционер вернул мне документ и отдал честь.

А я пошел дальше. Совсем забыл, что в эти времена уже начинается тенденция проверять праздношатающихся граждан в рабочее время. Потом это ещё больше усугубится – дневные облавы в магазинах, кафе, проверки гостиниц, кинотеатров.

Ну, ладно, меня хоть миновала чаша сия.

А дома я заглянул в комнату – там Дуся домывала полы. Чтобы не мешать, я тихонько вышел на кухню покурить (каюсь, это уже вошло в привычку, но ничего, вот я скоро уеду в Цюрих и там сразу брошу).

Пообещав себе клятвенно, что да, скоро брошу, я с наслаждением затянулся.

На кухню вышла Белла. Она плюхнула кастрюлю на плиту и подкурила от конфорки.

– Ты чего это тут посреди дня? – удивилась она, – заболел что ли?

– Да нет, – выпустил дым в форточку я, – нужно в театр Глориозова идти, документы забрать, вот решил по дороге домой зайти пообедать.

– А, ну да, – кивнула Белла, – сегодня твоя Дуся с утра бушует.

– Дуся всегда бушует, – вздохнул я. – Зато котлеты у неё выше всяких похвал.

– Ох ты и сатрап, Муля, – покачала головой Белла, и не понять было по её тону, то ли она осуждает, то ли такой комплемент сделала.

Я предпочёл воспринять всё как комплемент.

– А Муза из комнаты так и не выходит, – наябедничала Белла, – как Софрона забрали, так она заперлась и только плачет там. Я же через стенку, мне иногда слышно, как она рыдает прямо, взахлёб.

– И не ест? – спросил я.

– Не есть, – покачала головой Белла.

– Но в туалет же она выходит? Или воды попить? Может, подкараулить её и попробовать поговорить? – предположил я.

– Ложкина пыталась, – мрачно вздохнула Белла, – и даже Фаина Георгиевна пыталась. Не идёт на контакт.

Это плохо. Если даже Раневской не ответила, которую она безмерно почитает и восхищается, значит, дело действительно плохо.

А в комнате Дуся сказала:

– Котлет принесла. Ничего из-за этой свадьбы не успеваю.

– Почему? – удивился я, уплетая за обе щеки. – Они же в ресторане будут торжество проводить.

– Ой, да как там в этом ресторане готовят! – отмахнулась Дуся, – я судаки сама нафарширую, и заливное сделаю. И поросёнка ещё зажарю. Разве ж они так зажарят, как надо?

Я не сомневался, но согласно покивал головой, чтобы не обидеть Дусю. Проявил дипломатическое лицемерие, так сказать.

Я уже доедал десерт, когда в дверь постучались.

Дуся побежала открывать.

На пороге стояла Фаина Георгиевна, при полном параде (то есть в своём старом пальто, на воротнике которого красовалась огромная брошка.

– Муля, мы опаздываем, – заявила она.

– Мы? Опаздываем? – я чуть чаем не захлебнулся.

– Ну да, – кивнула она, – мне Белла сказала, что ты к Глориозову в театр идёшь. Так я с тобой за компанию прогуляюсь.

– Но я только документы забрать, – вякнул я.

– Вот и прекрасно, – констатировала Фаина Георгиевна, – ты заберёшь документы, а я поговорю с Глориозовым.

Она взглянула на меня и удивилась:

– Муля, мне ещё долго ждать?

Я с сожалением отставил недопитый чай и разочарованно посмотрел на недоеденный кусочек яблочной шарлотки, которую испекла Дуся. Пришлось торопливо собираться, и мы вышли из дома.

– Волнуетесь? – совсем нечутко брякнул я, когда мы шли по дороге.

– Ой, Муля, я давно уже не волнуюсь, – беспечно ответила Фаина Георгиевна. – В театре меня любят талантливые, бездарные ненавидят, шавки кусают и рвут на части.

– Но отношения в этом театре… – я пытался подготовить её к не очень радушному приёму, особенно со стороны артистов.

– Муля, я могу сыграть кого угодно, – отмахнулась Фаина Георгиевна, – даже Чапаева.

– Но Глориозов…

– С ним у нас будет взаимная любовь, – она язвительно хихикнула, – слонихи и воробья.

При виде Раневской Глориозов помрачнел, но старался «держать лицо».

– Иммануил Модестович! Фаина Георгиевна! – расшаркался он, – проходите, проходите! Безумно раз вас видеть!

Он провёл нас в кабинет, что-то просигналив секретарше. К слову, теперь в кабинете сидела уже брюнетка, небольшая, аппетитная такая, с ямочками на щеках.

Очевидно, товарищ Глориозов предпочитает разнообразие.

– У вас новая секретарша, – сказал я, пока мы устраивались в мягких креслах, чтобы заполнить паузу.

– К сожалению, они имеют свойство выходить замуж, – помрачнел Глориозов и сменил печальную тему, обратившись к Раневской, – Фаина Георгиевна, в пятницу репетиция, к двенадцати. Будем играть. У вас роль Сосипатры Семёновны. Надеюсь, мы с вами быстро найдём общий язык…

– Я всегда согласна договориться по-хорошему, если вы обещаете, что будет по-моему, – прощебетала Раневская и я, глядя как побагровел Глориозов, понял, что мой план провален.

Вот чёрт! Вроде же провёл с ней разговор, вроде всё поняла! И тут на тебе!

А ведь, чтобы