Рассвет - Генри Райдер Хаггард

— А! Как я вижу, праздности подобрано прекрасное определение.

— Право, я не могу с вами согласиться! — сказал Артур, немедленно выходя из себя.

— Конечно, не можете, но каждый человек имеет право сам выбирать дорогу. Ну же, — прибавил он со злорадной улыбкой, заметив, что Артур покраснел, — не сердитесь; видите ли, я в каком-то смысле заменяю вам родителей и чувствую себя обязанным высказать свое мнение.

— Я должен поздравить вас — вы успешно примеряете на себя эту роль! — ответил Артур, теперь уже совершенно расстроенный. — Но поскольку все, что я сделал или собираюсь сделать, вам так неприятно, полагаю, жаль, что ваш совет немного запоздал.

Джордж лишь рассмеялся в ответ, и вскоре они расстались, ненавидя друг друга еще сильнее, чем прежде.

В половине четвертого, когда Джордж все еще отсутствовал, так как сразу после ленча он ушел вместе со своим управляющим, Филипа и его дочь проводили в гостиную, где — в этом мы могли не сомневаться — их ждал Артур.

— Мистер Каресфут еще не вернулся, — сказал он, — но я не думаю, что он задержится надолго.

— О! Он скоро будет здесь, — сказал Филип, — ведь я сказал ему, что мы придем с визитом. Как ваша рыбалка? Неужели ничего не поймали? Мне очень жаль. Вы должны попробовать еще раз… Ах! Я и забыл, что вы уезжаете. Кстати, мистер Хейгем, а зачем вам уезжать именно сейчас? Если вы любите рыбную ловлю и вам больше нечем заняться, погостите у нас в Аббатстве; мы люди простые, но места у нас достаточно, и вам будет оказан самый радушный прием. Вы согласны?

Любому постороннему человеку было бы забавно наблюдать за лицом Анжелы, когда она услышала это поразительное предложение, потому что на ее памяти отец никогда и никого в их дом не приглашал. Прежде всего, на нем выразилось полнейшее изумление, которое вскоре сменилось выражением абсолютного ужаса.

«Согласится ли он?! — метались мысли в голове Артура. — Неужели он попадет в рай при жизни? Примет ли он скромное предложение даром поселиться в Эдемском саду?» Восторг так ярко сиял в каждой черте его лица, что Филип заметил это и улыбнулся.

Едва Артур собрался с удовольствием принять приглашение, как вдруг заметил расстроенный взгляд Анжелы. Он похолодел, словно его внезапно окатило ледяной водой; она не хотела, чтобы он приходил, пронеслось у него в голове, она не любила его. Вынужденный, однако, дать ответ, он сказал:

— Я буду очень рад, если, — тут он поклонился ей, — мисс Каресфут не будет возражать.

— Если бы вы, отец, — нерешительно заметила Анжела, — могли устроить так, чтобы мистер Хейгем приехал завтра, а не сегодня, это было бы гораздо удобнее. Мне нужно приготовить комнату.

— Ах, бытовые подробности; я о них забыл. Я полагаю, это можно устроить — да, Хейгем?

— О, да, разумеется, благодарю вас.

Как только он произнес эти слова, дверь распахнулась, и фраза «леди Беллами!» прозвучала с той энергичностью, которую любой лакей всегда уделяет произнесению титула, а в следующую секунду в комнату вплыло великолепное создание в роскошном наряде.

— Ах! Как поживаете, мистер Каресфут? — спросило видение тем низким, звучным голосом, который Филип так хорошо помнил. — С тех пор как мы виделись, прошло уже немало времени, но я прекрасно помню старые деньки, когда все мы были молодыми людьми.

— Во всяком случае, леди Беллами, вы за это время не приобрели ни малейших признаков возраста, более того, если мне будет позволено так выразиться, вы выглядите еще красивее, чем когда-либо.

— Ах, мистер Каресфут, вы не забыли, что такое галантность, но позвольте мне сказать вам, что все зависит от того, при каком освещении я появляюсь. Если бы вы увидели меня в свете одной из этих новомодных электрических иллюминаций, вы бы отметили, что я действительно постарела; но чего и ожидать в сорок лет?

Тут ее взгляд впервые упал на лицо Анжелы, и она сильно вздрогнула; зрачки ее расширились, и на мгновение лицо исказилось странной и мрачной гримасой. В следующую секунду она овладела собой.

— Неужели эта красивая девушка — ваша дочь? Впрочем, помня ее мать, я не стану спрашивать. Взгляните на нее, мистер Каресфут, а потом на меня — и скажите, постарела ли я. А кто этот молодой человек? Ее возлюбленный, я полагаю — во всяком случае, он так выглядит; но, пожалуйста, представьте меня.

— Анжела, — сказал Филип, подходя к окну, где разговаривали Анжела и Артур, — позволь представить тебя леди Беллами. Мистер Хейгем — леди Беллами.

— Я очень рада познакомиться с вами, мисс Каресфут, хотя и считаю, что это очень великодушно с моей стороны.

Анжела выглядела несколько озадаченной.

— Вот как! — сказала она растерянно.

— Что? Разве вы не догадываетесь, в чем великодушие? Так посмотрите на себя в зеркало — и поймете. Когда-то у меня была, скажем, некоторая возможность претендовать на звание красавицы, но я никогда не могла бы сравниться с вами и в лучшие свои годы, тем более — теперь… Ваша мать, даже когда я была молода, без труда затмевала меня, если мы находились в одной комнате, а вы — вы прекраснее своей матери.

Анжела сильно покраснела от этой прямолинейной похвалы и, вспомнив восклицание, вырвавшееся у Артура этим утром, внезапно пришла к выводу — ибо, как ни странно, она никогда прежде не задумывалась об этом всерьез — что она, должно быть, и впрямь очень хороша собой; этот вывод заставил ее почувствовать себя чрезвычайно счастливой, хотя она и сама не знала, почему.

Именно в тот момент, когда Анжела так мило краснела и выглядела необыкновенно счастливой и прелестной, Джордж, возвращаясь с прогулки, случайно заглянул в окно и увидел девушку; привлеченный ее красотой, он замер, его глаза пристально ощупывали ее, и выражение его грубого лица наполнилось жутковатой смесью голодной злобы и радостного изумления. Таким его увидели Артур и леди Беллами. Филип, разглядывавший картину в углу комнаты, не заметил кузена, впрочем, как и Анжела. Этот взгляд ни с чем нельзя было спутать, и снова темные брови леди Беллами нахмурились, а расширенные зрачки сверкнули мрачным огнем под тяжелыми веками. Что же касается Артура, то его почти тошнило от беспричинной тревоги.

В следующую минуту Джордж вошел в комнату с глупой улыбкой на лице; он выглядел ошеломленным, как летучая мышь, которую вдруг вынесли на солнце. Небесная красота Анжелы явилась для его грубой натуры откровением; она очаровала его, он потерял над собой контроль.

— О! Наконец-то вы здесь, Джордж! — сказала леди Беллами, всегда называвшая его по имени. — Мы все здесь были, словно овцы без пастуха, хотя я видела, как вы следили за нашим стадом через окно.

Джордж вздрогнул. Он не предполагал, что за ним наблюдают.

— Я не знал, что вы все здесь, иначе вернулся бы раньше, — сказал он и принялся пожимать гостям руки.

Подойдя к Анжеле, он одарил ее нежным пожатием пальцев и изысканной и высокопарной приветственной речью, которая была ей невыразимо неприятна. Но тут вмешалась леди Беллами и искусно втянула его в разговор, к которому присоединился и Филип.