Счастливый брак - Рафаэль Иглесиас

— А почему ты думаешь, что мы вообще попадем туда, куда собираемся? — Энрике едва не задохнулся, но она не дала ему долго страдать. Милостиво подняв рапиру, Маргарет отступила со словами: — Может быть, мы заблудимся и потеряемся навсегда.

Что это, если не призыв к действию? Она подняла подбородок и приоткрыла губы. Не было луны, которая залила бы Виллидж серебром, но атмосферу на улицах в желтоватом свете фонарей вполне можно было назвать романтичной. В воздухе, вместо обычного запаха мочи и гниющего мусора, витал приятный аромат дыма из каминных труб. Где-то позади сияющего лица Маргарет горели белые лампочки рождественских гирлянд, висевших прямо на деревьях. Ее глаза искрились весельем, губы замерли в ожидании. Какой еще сигнал она могла ему подать — разве что обхватить его голову с требованием «Поцелуй меня!».

Энрике неуверенно, очень робко улыбнулся. Маргарет лишила его дара речи. Он одеревенел от страха. Двенадцать дюймов между их губами казались непреодолимой пропастью. Он не смог стать романтическим героем. Вряд ли он разочаровался бы в себе сильнее, если бы она сказала, что он ее не стоит, что его надо запереть в душном подвале и навсегда изолировать от общества. Он бы с ней согласился. Не сходя с места, он и умом и сердцем смирился, что никогда в жизни не прикоснется к этой женщине. Как и неудачник Бернард, он навсегда обречен остаться всего лишь другом. Погрузившись в это мрачное настроение, он сказал:

— Ненавижу теряться.

Вероятно, любая другая девушка решила бы, что ее грубо отталкивают. Разумеется, как только слова слетели с его губ, он тут же пожелал взять их обратно. Но Маргарет не выглядела оскорбленной. Задумчиво взглянув на небо, она сказала:

— Правда? А мне нравится теряться. — Повернув в сторону Гроув — более короткой дороги, — она медленно двинулась по направлению к дому. — Люблю приключения.

Он зашагал рядом с ней, испытывая облегчение, что вопрос с сексом решен, пусть и не так, как ему хотелось.

— Хорошо тебе. Вот бы и мне быть таким же.

— А разве ты не такой? — воскликнула Маргарет. Она шла так быстро, что Энрике решил, будто ей не терпится закончить это свидание. — Перестань! Ты бросил школу, в шестнадцать лет ушел из дому. Ты сожительствовал, — она улыбнулась на этом слове, — с женщиной старше себя. Ты гораздо больше склонен к приключениям.

— На самом деле нет, — настаивал Энрике. Повисла мучительная пауза, и он запаниковал. Он испугался, что больше им не о чем говорить. Они друзья, теперь не нужно думать, когда и как перепрыгнуть пропасть, — эта мысль успокаивала. Но без этого волнующего ожидания у него в голове началась путаница. Есть ли смысл продолжать вечер? Может, вся эта история, недели уловок ради свидания с ней — всего лишь напрасная трата времени? Ему было стыдно признаться себе, что, по-видимому, несмотря на его искреннюю веру в равные права мужчин и женщин, его интерес к Маргарет был исключительно сексуальным. Энрике не жалел, что ему больше не нужно проявлять инициативу, но без этого он, пожалуй, с таким же удовольствием отправился бы домой смотреть телевизор.

— А твои братья? — услышал он собственный голос, хотя понятия не имел, когда этот вопрос пришел ему в голову. — Они любят приключения?

Маргарет тихо засмеялась, издав долгий горловой звук, выражавший сложную смесь любви и пренебрежения. Ни один мужчина не сумел бы воспроизвести эту мелодию: понимание и сарказм, привязанность и раздражение — все вместе.

— Мои братья… — протянула она. — Это самые консервативные молодые люди, каких только можно себе представить. Такие послушные зашоренные мальчики. — Маргарет вздохнула. — Моя мать выдрессировала их ого-го как.

Энрике отметил, что послушание — не то качество, которым она будет восхищаться в мужчине. Вот в чем проблема, тут же решил он. Маргарет считает, что Энрике — плохой мальчик. Она не знает, что он хочет подчиняться, если только найдет руководителя, которому сможет доверять.

— Они младше тебя?

— Нет, Роб старше, всего на четыре года, но строит из себя зрелого мужчину. Ведет себя так, будто он ровесник нашего отца. — Она рассмеялась. На этот раз в ее смехе прозвучала уже другая неповторимая мелодия, полная разочарования и прощения. — Он так мучил меня, когда я была маленькой. Ужасно издевался и дразнил. — Маргарет недоумевающе покачала головой. — Однажды родители поручили ему посидеть со мной. Мы заказали пиццу, мою любимую, с грибами. Я была в восторге. Пока ее не привезли, мы играли в ковбоев и индейцев, и он так задурил мне голову, что я позволила ему меня связать. И когда пиццу привезли, он меня не развязал. Он съел ее целиком, сидя прямо передо мной, и все время отпускал шуточки. — Маргарет говорила с такой обидой, будто это случилось вчера.

— Сколько тебе тогда было?

— Шесть? Погоди, нет. Семь? Не помню. Сейчас соображу, это было…

Энрике остановил ее. Он уже знал, что маниакальная скрупулезность заставит Маргарет высчитывать чуть ли не месяцы, а ему совсем не нужна была такая точность.

— То есть твой брат тоже был еще ребенком? Обыкновенным дрянным мальчишкой. Сейчас он не такой? Уже не связывает девушек?

— Если бы! — засмеялась Маргарет. — Тогда бы я его простила. Нет, он был просто вредным, без вывертов. Сейчас он профессор в Йеле. Старомодный чудак-профессор в двадцать восемь лет, представляешь?

— В двадцать восемь он уже профессор?

— Ну да, наверное, уже начал копить пенсию. — Отвернувшись, она тихо произнесла: — Он — светило. Гений. Но он гений в микроэкономике. Мне-то что до этого? — Рассмеявшись, она снова повернулась к Энрике и добавила: — Извини. Я невыносима. Но это правда. Какая мне разница?

Я кажусь ей необычным, подумал Энрике. Этим я ее и привлекаю. А на самом деле я такой же скучный зануда, как ее братец. Только далеко не такой умный.

— А микроэкономист и просто экономист чем-то отличаются?

— О-о, это вообще разные вещи. Не вздумай так ошибиться при моих родственниках. Макроэкономистов они высмеивают и на дух не переносят.

— Прошу прощения, но я человек темный. В чем разница между макро и микро?

— Макроэкономист — ну это такой человек, который предсказывает, будет фондовый рынок подниматься или упадет, процентные ставки будут расти или снижаться, — словом, тот, кто делает общие выводы по состоянию экономики, и делает их, как сказали бы Роб и мой отец, на основании догадок. Они совсем не делают…

— Твой отец тоже микроэкономист?

— И мой отец, и Роб. Они стараются и Ларри направить по тому же пути.

— Так чем же занимаются микроэкономисты?

— Если компаниям «Эй-Ти-энд-Ти» или «Кон-Эд» нужно поднять тарифы или если тебе надо рассчитать, по какой цене продавать, чтобы окупить расходы, застраховаться от неожиданностей и получить прибыль, ты обращаешься к микроэкономисту, который делает это, опираясь на науку, — с ударением произнесла Маргарет, улыбкой показывая, что копирует интонацию отца и брата, — и соответственно получает правильный результат. Так или иначе, брат преподает микроэкономику, отец раньше тоже преподавал, сейчас у него консалтинговая фирма, и младший брат тоже изучает эту науку — семейная профессия.