Его птичка - Любовь Попова

Не кончить, невозможным. Но я сдерживался.

Я слишком люблю наблюдать, как бьется в экстазе она.

— Я — толчок. — Люблю — толчок. — Тебя, — простонала Аня, снова и снова, руками держась за мою шею, словно боялась упасть от такой бешеной скачки.

 Ноги уже затекли, но я продолжал толкаться внутрь, и просто наслаждаться вкусом ее кожи на груди.

Я мог бы мог прочитать лекцию на тему наивности и того, что можно говорить во время секса, а что нельзя, но меня уже накрыл эфимерно-эротический дурман.

И вот оно.

Стоило мне ускориться, откровенно втрахивая Аню в пластик панели, как она закричала и стала сотрясаться в оргазме.

Я последовал за ней, чувствуя, что кончу через мгновение. Еще пара толчков ничем не прикрытого члена в пульсирующую девичью плоть и меня накрыло осознание ошибки.

Я резко вытащил, успевая буквально за долю секунду до трагедии излиться на пол, но пара капель все равно попали на покрасневшие от трения половые губы Ани.

— Блять! — вырвалось у меня, и я резко откинул девчонку на свое сидение. Она широко открыла глаза и вскрикнула от удара плечом.

Грубо. Некрасиво. Но меня пронзил страх возможной ошибки, я достал из бардачка салфетки. Пачку кинул Ане, вторую вскрыл и стал обтирать член.

 Пачка острым углом вдруг врезалась мне в висок.

— Ебанулась?

Она промолчала, поджимая губы, смотря на меня обиженно и зло.

И я отвечал тем же, словно она была виновата в том, что я первый раз в жизни не воспользовался презервативом.

 Я всегда думал, что знаю, как обижается Аня. Очевидно, моя грубость стала крайней точкой.

— Ну что, ты так смотришь? Решила родить в восемнадцать лет?

Аня промолчала, и, вздернув подбородок, повернулась спиной и выскочила из машины.

— Дверь не вырви, одну машину уже разбили по твоей милости! — ляпнул я и резко замолчал. Идиот.

Она прищурилась, показала неприличный знак и со всей дури хлопнула дверью.

— Больная, — пробормотал я, в трясущейся от удара машине и запихивая, так и не опавший член в боксеры. Я уже пересел на свое место и завел двигатель. Аня так и не появилась.

— Вот только не надо снова, — рявкнул я и вылез из машины. Она шла вдоль столбов уже одетая в джинсы, но без пуховика и своей сумки.

Вот ты дебил, Сладенький. Непроходимый идиот. Сам не подумал, а на девчонку наорал.

Я не стал кричать ей вслед, а просто сел в машину и подъехал прямо к ней, открыв на ходу дверь.

— Не дури, Птичка, я виноват, — покаялся же еще. — Погорячился.

— Отстань. Я сама доеду, — буркнула она, но остановилась и обняла себя руками.

— Тогда я просто запихну тебя в машину и отвезу к себе. Прогуляешь раз в жизни занятия. Согласна?

Это подействовало. Прогуливать она не собиралась. Опустила руки, и с тяжелым вздохом забралась в машину.

Прошло наверное минут десять тягостного молчания. Я уже успел покружиться по стоянке и найти выезд.

— Если ты хочешь все закончить, то надо просто об этом сказать, а не рвать мне душу, — заговорила она.

— Рвешь душу ты себе сама, — уточнил я, лавируя по дороге. — Нечего было влюбляться. Я предупреждал, — взглянув в покрасневшее от стыда лицо.

— Значит, ты слышал.

— Лучше бы не слышал, да и без слов было понятно. И я не собирался рвать с тобой.

— Врешь, — отрезала она, сверкнув глазами.

— Да.

После моего ответа воцарилось молчание, нарушаемое лишь приятным стуком колес по асфальту и урчанием двигателя.

Я смотрел на пробегающие мимо машин, они как снежинки разные, непостижимые и двигающиеся по четко заданному направлению. Вот и Аня. Непостижимая. Прекрасная. Талантливая. И кроме красоты и умений танцевать, у нее был еще один удивительный талант.

Распознавать ложь. По жестам, по мимике лица, по движениям тела. Особенность танцоров. Несколько, надо сказать, раздражающая.

— Я был груб.

— Это не извинение, это констатация факта.

— Верно. Прости, — не стал я спорить. — А еще факт в том, что ребенок ни тебе, не мне не нужен. И факт, что я забыл о защите впервые в жизни. Из-за тебя.

— Я приму это, как комплимент, — ухмыльнулась она, отворачиваясь.

— Это не комплимент, черт тебя дери, это тоже долбанный факт, — взревел я, чувствуя обжигающую злость. Из-за этой маленькой сучки.

— Не ори пожалуйста, мы в машине, — попросила она так тихо и испуганно, что меня сразу отпустило. Особенно когда я понял, что превысил допустимую отметку скорости.

. — Значит, ты все-таки винишь меня, — вдруг сказала она и я чертыхнулся, увидев слезы. О, это страшное женское оружие. Страшное потому что Аня никогда им не пользовалась, а значит, плакала по-настоящему.

— Аня. Никогда ничего нельзя знать наперед понимаешь. Но нужно предотвращать неприятности заранее. Хотя бы стараться, — попытался я втолковать ей истину жизни, останавливаясь у старинного здания с колоннами и высокой лестницей, где и располагалось учебное заведение выпускающее танцоров.

— Ребенок не может быть неприятностью, — изрекла Аня, и я тяжело вздохнул. Сама же все понимает и все равно спорит. Самой ведь не нужен сейчас

ребенок, ей нужна карьера. Но эта влюбленность в меня, похоже вскрыла в ней, таящиеся в почти каждой женщине, материнские инстинкты.

— Поверь мне Анечка, я буду не самым лучшим отцом, — попытался я свести все в шутку.

— Да ты и мужчина не очень, — сказала она, показав пальчиками размер чего-то.

 Это было неожиданно, настолько,

что я зло вскинулся и попытался схватить её, но она выскочила из машины, и, резко взобралась по лестнице вверх.

И я хотел побежать за ней, и доказать снов

а, как она не права насчет моего размера, но тут звякнул телефон.

— Кого еще нелегкая принесла?

Звонил лаборант, который отвечал за оборудование. Что-то сломалось и я забыв обо всем, завел двигатель. Выжав сцепление я включил первую передачу и развернулся.

Уже выруливая на дорогу, я заметил стоящего у колонны щегольского вида, кудрявого парня, в объятия которого вплыла Аня.

Артур сука, Веселов.

Потоки холодного ветра задували прямо под воротник зимней куртки, освежая разгоряченную страстью кожей. Страстью, которая закончилась так некрасиво и грубо.