Архив еврейской истории. Том 13 - Коллектив авторов -- История

те, кто был убежден в готовности народа начать восстание уже сейчас. Коснулись ли эти искания Златопольского? Из имеющихся материалов можно заключить, что «лавризму» революционер сочувствовал лишь в смысле его этического наполнения — ему была близка идея помощи интеллигенции народу. Саму же теоретическую концепцию П. Л. Лаврова Златопольский упрекал в «шаткой постановке вследствие кабинетности ее, разобщения с русской народной жизнью»; к тому же Лаврова интересовали вопросы уж слишком отдаленного будущего, полагал он[355]. Одновременно само «хождение в народ» Златопольский воспринимал как «депутацию от интеллигенции к народу, представлявшим своего рода „terra incognita“», то есть чисто бакунистская убежденность в понимании, каков народ на самом деле, также была ему чужда. Таким образом, Златопольский — редкий пример молодого человека с предельно критической позицией по обоим теоретическим течениям того времени. Он отмечал в показаниях, что процесс 193-х (18 октября 1877 — 23 января 1878 года) интересовал его в том числе и как своеобразный итог «хождения в народ», он ждал, что активная молодежь откажется от наивного «лавризма».

Когда появляется программа «Земли и воли», она, по словам Златопольского, в большей степени соответствует его взглядам, но все же не вполне им удовлетворяет. В программе возникает указание на скорейший «насильственный переворот», хотя и говорится об анархии и коллективизме как о конечном политическом и экономическом идеале[356]. Златопольского же не устраивала оторванность программы от «вопросов чисто политического характера» и «преобладание в ней элементов чисто социалистических». Так, в программе говорилось, что политическим идеалом признается полное общинное самоуправление[357]. Таким образом, Златопольский довольно рано приходит к мысли о необходимости постановки перед революционной партией чисто политических задач.

Это приводит к тому, что, проживая в Одессе, одном из революционных центров, Златопольский находится в некоей изоляции. Свой взгляд на то, какие задачи должны стоять перед революционерами, он формулировал так:

Разногласие коренилось, главным образом, в оценке той роли, которую играет государство в сознании и жизни народа, и тех общих задач, которые партия ставит на очередь. Руководящим взглядом моим было признание за социализмом значения вероисповедания партии и отвести ему соответственное место; ближайшая задача — существующий строй политической жизни видоизменить настолько, чтобы народ получил возможность участвовать в решении вопросов общерусской жизни, т. е. формулировал я: революционная партия не упраздняет ни государства, ни религии, ни собственности, ни семьи, а, исходя из существующего политического и общественного строя, должна все силы направить к введению в России представительных народных учреждений[358].

Отсюда становится очевидным, что Златопольский — настоящий политический радикал, представляющий «безгосударственность» как нечто невозможное и отводящий социализму лишь роль вероисповедания партии. Значит, построение социалистического общества ему вовсе не видится обязательным. Из сказанного ясно, почему знакомства в 1878 году с будущими народовольцами Михаилом Грачевским, Андреем Желябовым и споры с ними не привели к его включению в какую бы то ни было организацию.

Оставаясь в Одессе, революционер ведет пропаганду своей сугубо политической точки зрения на задачи борьбы, не встречая, правда, сторонников.

Другой вопрос, волновавший в то время молодежь, касался терроризма как революционного метода. Прямых указаний на то, как развивались взгляды Савелия Златопольского по этому предмету, не имеется. Однако исходя из того, как близок он был сначала к Соломону Виттенбергу, готовившему покушение на императора, а затем и к Ивану Ковальскому, отстаивавшему вооруженное сопротивление как метод «пропаганды действием», можно сделать вывод, что, скорее всего, революционер не был против терроризма. Известный революционер, будущий социал-демократ Павел Аксельрод прямо называет Златопольского в 1878 году террористом[359]. Стоит сказать, что Савелий вполне легально ездил в Одессу во время суда над Ковальским в июле 1878 года (возможно, даже участвовал в спровоцированной известием о смертном приговоре Ковальскому демонстрации на Гулевой улице, вылившейся в стычку с полицией). Ответом на казнь Ковальского стало убийство в Петербурге Сергеем Кравчинским 4 августа 1878 года шефа жандармов Н. В. Мезенцова. Вряд ли Златопольский не поддержал это действие, вряд ли сам он не испытывал желания отомстить за казнь дорогого товарища.

Важной вехой в жизни революционера стало знакомство в июле 1879 года с единомышленником — будущим народовольцем Николаем Колодкевичем. Он рассказал новому знакомому о возникшем течении, которое оформилось в созданную в конце лета того же года «Народную волю». После выхода осенью 1879 года № 1 газеты «Народная воля» Златопольский, видимо, присоединяется к народовольцам. Важно добавить, что первый номер все еще не удовлетворял революционера полностью: его смущало «отсутствие прямого заявления о политическом перевороте как о задаче, не сопряженной непосредственно с насильственным осуществлением социалистических идеалов»[360].

Златопольский действует в Одессе как народоволец и, видимо, довольно быстро выдвигается на первые роли. Так, народоволец Василий Сухомлин вспоминал, что именно Златопольский тогда «поручал ему вести пропаганду среди рабочих Одессы»[361]. А Аксельрод писал, что в 1879 году Златопольский и другие народовольцы просили его отвезти в Харьков револьверы и патроны для Андрея Желябова[362]. Тогда они готовили покушение на императора Александра II под Москвой; в Одессу приехал Григорий Гольденберг, они встретились на квартире Колодкевича с Златопольским. Гольденберг рассказал о планирующемся теракте, Савелий Златопольский дал ему на это дело 300 рублей[363]. Но Гольденберга арестуют 14 ноября 1879 года на станции Елизаветград с полным чемоданом динамита, а через несколько месяцев, вследствие своей доверчивости, он откроет жандармам все, что ему было известно о подполье. Именно Гольденберг расскажет жандармам о том, что Савелий Златопольский в Одессе является центром народовольчества[364] (неудивительно, что народоволка Вера Фигнер будет знать его как одессита[365]), что он не только знал о готовящемся покушении народовольцев на императора под Одессой, но и дал на его осуществление деньги. В марте-апреле 1880 года, когда Колодкевич сообщил другу об оговоре Гольденберга, Златопольский перешел на нелегальное положение и бежал в Петербург[366].

К этому периоду относится его прием в члены ИК «Народной воли» вместе с Колодкевичем (они должны были пополнить ряды комитета вместо уже схваченных полицией Александра Квятковского, Николая Буха и Софии Ивановой)[367]. Любопытную характеристику Златопольскому дает Фигнер: «Мягкий и добрый, он не был импонирующим и влиятельным человеком»[368]. Как будто вторит ей другой народоволец Лев Тихомиров: «Весьма неглупый, с недурными организаторскими способностями, очень хороший человек, но все-таки величины средней»[369]. Вероятно, Златопольский был человеком, не умеющим мгновенно расположить к себе, не слишком харизматичным и ярким.

В то же время есть сведения, что оратором он был очень неплохим: близкий к народовольцам Леонтий Урсынович видел его в числе ораторов