Архив еврейской истории. Том 13 - Коллектив авторов -- История

Самые ответственные паспорта, как паспорта большой типографии на Подольской улице, Кобозевской лавки, динамитных мастерских, получались из рук Златопольского. И ни разу в течение этого периода его работы, который продолжался более двух лет, ни один паспорт не потерпел крушения и не был причиной провалов, ни даже малейшей запинки[388].

Народоволец сделал паспорт для товарища по партии Николая Желвакова, будущего убийцы генерала В. С. Стрельникова, пока, в 1881 году, отправлявшегося в Ростов-на-Дону для пропаганды[389]. Дававший на следствии откровенные показания народоволец Антон Борейша сообщал о некоем Аполлоне («среднего роста, плотный, брюнет, носил тогда усы и баки черные»[390]), который имел при себе целый портфель с принадлежностями для выделки паспортов, печатями и штемпелями и который сделал фальшивую визировку на его подложном паспорте[391].

Борейша тогда временно жил на квартире на углу Подольской улицы и Малого Царскосельского проспекта, где располагалась народовольческая типография супругов Пришибиных (народовольцы Михаил Грачевский, Прасковья Ивановская и Людмила Терентьева в качестве кухарки). Здесь были напечатаны номера 4 и 5 партийной газеты «Народная воля» и письмо ИК императору Александру III[392]. В апреле 1881 года туда приходил Златопольский и вел с хозяевами разговор о необходимости очистить квартиру, которая перестала быть безопасной с арестом 1 апреля Григория Исаева (он носил сюда литературные материалы)[393]. По всей видимости, Златопольский заменил арестованных членов ИК «Народной воли» Александра Баранникова и Исаева как связист типографии с центром. Кстати, заменяя Исаева, Златопольский вместе с товарищем по партии Петром Теллаловым поддерживал связи и со студенческими кружками, о чем писал народоволец-первомартовец Евгений Сидоренко, который пропагандировал в студенческой среде[394].

Бывал Златопольский и в другой типографии — в Троицком переулке у народоволки Геси Гельфман, где печаталась «Рабочая газета». Там его встречал известный впоследствии предатель — Василий Меркулов[395].

В феврале 1881 года Златопольский возвращается в Петербург из киевской командировки. Здесь они с Анной Корбой становятся хозяевами конспиративной квартиры у Вознесенского моста, где народовольцы собираются вечером 1 марта. На этой квартире обсуждается, в какой именно форме партия должна отреагировать на случившееся цареубийство. Тогда же было решено оставить эту квартиру в целях безопасности. Златопольский с Корбой под видом книгопродавца из Киева и его супруги переселяются на Загородный проспект, в удобный двухэтажный дом с отдельным ходом из квартиры на улицу, напротив Технологического института. На этой квартире был окончательно утвержден текст письма ИК императору Александру III[396]. Здесь также составлялась прокламация ИК к крестьянам, на заседании присутствовали еще не арестованные члены ИК «Народной воли» Николай Суханов, Софья Перовская, Михаил Фроленко, Лев Тихомиров. По словам Корбы, этой квартире суждено было видеть агонию народовольческой организации[397].

Массовые аресты зимы 1880 — весны 1881 года буквально вытеснили ИК из Петербурга в Москву, пришлось ликвидировать и конспиративную квартиру. Видимо, Корба покинула город в мае 1881 года, Златопольский остался здесь единственным представителем ИК. Только 3 января 1882 года Корба вернулась в Петербург. В этот период, по словам Константина Маслова, Златопольский сделался «одним из самых влиятельных членов организации»[398].

В это время он поддерживает связи с военными. Возникшая на рубеже 1880/1881 годов Военная организация «Народной воли» была создана при участии Желябова и Колодкевича, ее задачей было образовать в войсках такую силу, которая могла бы противодействовать правительству в момент восстания. После ареста Желябова и Колодкевича новыми представителями партии в организации стали Златопольский, Корба и Фигнер[399]. Штабс-капитан Николай Похитонов, давший полуоткровенные показания, сообщал, что Златопольский читал ему составленное им воззвание «Исполнительный комитет офицерам русской армии»[400]. Он и лейтенант флота Федор Завалишин дважды встречались с народовольцем, который читал проект этого документа, правда, раскритикованный военными. Он же и принес целую пачку отпечатанных прокламаций для распространения[401]. Другой военный — поручик Николай Рогачев — сообщал следствию, что знал Златопольского под именем Филиппа Даниловича, ему тот также часто приносил подпольные издания, в разговорах объясняя необходимость насильственных действий со стороны организации[402].

Еще одним важным сюжетом, с которым был связан Златопольский, были издание прокламации «Исполнительный комитет украинскому народу»[403] ярко антиеврейской направленности и пояснения к ней, размещенные в № 6 «Народной воли»[404]. Автором этих документов был Герасим Романенко, введенный в партию Златопольским еще в Одессе в 1879 году[405]. Тогда он довольно быстро скрылся в Швейцарию, спасаясь от арестов, вернулся в Россию только летом 1881 года и был принят в ИК. Прокатившуюся по югу России волну погромов Романенко оценивал как народное революционное движение, тем самым обосновывая его поддержку со стороны партии[406]. Прежде народовольцы не высказывали подобной антиеврейской позиции, потому ясно, какое возмущение подняла эта прокламация. Фигнер, находившаяся на юге, уничтожила полученные экземпляры[407]. Тихомиров, по словам Корбы, писал ей, оправдываясь:

Вы уже знаете, что мы приняли в комитет Романенко, и он уже успел сделать много вредного и нежелательного. Он настоял, чтоб комитет выпустил прокламацию по поводу еврейских беспорядков, и выманил наше согласие. Если вы хотите знать мое личное мнение о прокламации, я скажу вам, что я очень против нее, но дело уже сделано[408].

В. Я. Богучарский, исследователь народничества и народовольчества, писал, что текст прокламации был одобрен членом ИК еврейского происхождения, явно имея в виду тогда единственного еврея в ИК Златопольского[409]. Корба же защищала товарища: она

…часто бывала свидетельницей того, как он снова и снова возвращался к теме прокламации. Он не мог говорить о ней спокойно и всякий раз переживал сильное и тяжелое волнение. Он говорил, что это — несмываемое пятно на репутации ИК, что он не в состоянии простить комитету такое деяние. Когда прокламацию издали в Москве, Златопольский был в Петербурге, поглощенный текущими делами. Однако узнав о появлении ее, он все бросил, поехал в Москву, и там тотчас состоялось решение об ее уничтожении[410].

Можно увидеть, насколько принципиальным в этой истории предстает Савелий Златопольский, вероятно, горько переживавший свою ответственность за привлечение Романенко в партию. При этом неясно, о каком уничтожении прокламации говорит Корба, ведь никаких опровергающих сообщений так и не было опубликовано.

Любопытный материал о Златопольском в то время дает в своем «Дневнике карийца» чернопеределец, позднее народоволец Яков Стефанович. Между ним и Тихомировым тогда возникла конфликтная ситуация: последнему казалось, что Стефанович претендует на ведущую роль в партии. В связи с этим Тихомиров в письме к Златопольскому «развивал