Копье и кость - Анастасия Машевская

Гистасп, Раду и остальные, прибывшие на переговоры, замерли. Что она делает?!

– Ха! – Энум подпрыгнул, тыча пальцем в племянницу. – Ну? Ну?! Что я говорил, отец? Эта сучка и не планировала никаких мирных решений! Если бы мы не приняли твоих условий добровольно, ты бы обложила нас кольцом и заставила бы силой выполнять идиотские требования! Стража! Схватите Яввуз и ее людей! Живо!

– Не торопись, Энум, – пропел Иден.

Стража замерла с руками на мечах и дальше этого пока не двигалась.

– Это же очевидно, отец! Сейчас бо́льшая часть наших войск обороняется от Луатаров, самый удачный момент прогнуть нас под себя!

– Замолчи! – рявкнул Иден. Идиот, того гляди, разболтает то, что Бансабире знать незачем.

– Но она с самого начала… с самого начала! – Энум уже почти пищал. – Стража! Почему вы стоите?! Я сказал вам схватить маленькую таншу! – Мужчина заколотил ладошкой по столу.

Между тем Иден кивнул стражникам, чтобы встали за спиной ахтаната Энума, и тот нехотя притих.

– Я жду продолжения, – подсказал Иден мелодичным тоном.

– А какое тут продолжение. Откуда я знала, что одним из требований будет запрет приближаться к ставке? Как только мы достигли соглашения и вы послали за лаваном для составления договора, я сразу отдала Серту указ отправить гонца к армии, чтобы они ни в коем случае сюда не приближались, но очевидно же, что было поздно.

Серт, который и в помине не получал никаких подобных приказов, в подтверждение сказанного кивнул с таким суровым и серьезным лицом, что даже Гистасп, не отходивший в последнее время от Бану ни на шаг, засомневался – уж не пропустил ли чего.

– А перед отбытием к вам я, как всегда, раздала офицерам приказаний на месяц вперед. В том числе им было велено ни под каким предлогом не вступать в сражение с алыми войсками, если их ведет Ранди Шаут, и отступать в ваши земли. Ну и, думаю, очевидно, что безопаснее всего в этом смысле у вас под боком, учитывая ваши отношения с алыми.

– Хм-хм, тем не менее твои командиры ослушались и вступили в бой, – резонно заметил тан.

– Что говорит исключительно о том, что Шауты напали предельно внезапно, а сведения о главнокомандующем их превосходящих сил тщательно скрывались. Или я не права? – Бансабира бросила на Гобрия красноречиво требовательный взгляд.

– Разумеется, все было так, как вы говорите, госпожа. Шауты вторглись конницей, посреди ночи, пока мы разбирались, что к чему и кто во главе, подоспели остальные, и уйти было довольно трудно.

Гистасп, знавший соратника лучше даже, чем Дан Смелый, мысленно усмехнулся. Очевидно же, что Гобрий лжет. А он-то, Гистасп, грешным делом, думал, что у Гобрия нет ну совсем никакой фантазии.

– Скольких вы потеряли? – деловито осведомилась танша, будто других здесь и не было.

– Без малого девятьсот человек.

– Скверно.

– Больше, чем тебе кажется. Н-да, очень скверно, очень жаль, – покачал головой Иден. – Ты нарушила договор, внученька.

– Не думаю, – заявила Бану. – В договоре сказано, что «эта армия», то есть названная ранее пятитысячная, не имеет права приближаться к вашему чертогу. А сейчас в ней другое количество воинов.

– Это детали, – уклончиво протянул Иден.

– В любом случае это произошло по вашей милости. – Ниитасы так удивились, что даже не успели возмутиться. – Согласитесь, если бы вы были более уступчивы и мы договорились в первые дни, этого могло бы не произойти. А теперь мои войска стоят под вашими воротами, и в них на двадцать процентов меньше солдат.

– Это твои проблемы! – вставил относительно успокоившийся Энум.

Пара стражников по-прежнему держалась за его спиной.

– Ошибаешься, дядя. Разве в договоре не сказано, что только я могу продвигаться в ваших землях с пятитысячным войском?

Иден промолчал, улыбаясь. А вот на лице Энума складка промеж бровей дрогнула – к чему это она?

– И разве вы не обвиняли меня и моего отца в том, что мы якобы не отомстили Шаутам?

Плохо. Если она продолжит, возражать будет трудно.

– Вот что, – быстро сказал Иден, – я думаю…

Бансабира перебила.

– Среди командующих моей армии нет Нера Каамала, моего супруга! – гневно возвестила женщина. – Эти красные выродки или убили, или пленили отца моего ребенка, твоего правнука, дедушка! Разве месть не является общим делом семьи? Моя армия пострадала из-за тех же людей, из-за которых погибла твоя дочь и моя мать! Они отошли сюда, единственно повинуясь своему безукоризненному чувству долга, которое, как ни посмотри, только делает им честь! Они, как и я, надеялись, что тан, прославившийся своим почтением к традициям, поймет все правильно и поддержит их!

Да замолчи ты, думал Иден. Но Бану не давала вставить слова.

– Ты сам не отомстил за свою дочь, тан Иден Ниитас, а теперь смеешь обвинять меня в том, что я пыталась сделать это?! По нашему договору я могу провести через твои земли бессчетное количество раз пять тысяч солдат, не подчиняющихся тану Сабиру. Но нигде не сказано, должны ли это быть северяне или мои воины могут быть кем угодно. И сейчас я требую у тебя без малого девятьсот солдат из сиреневых до этих пяти тысяч! В конце концов, если ты упрекаешь меня в том, что я нарушаю договор, преподай мне урок личным примером и поступи так, чтобы самому его не нарушить! Сделай хоть что-нибудь, чтобы не быть голословным пустозвоном, в конце концов! Будь отцом, достойным дочери, какой была моя мать, тан Сиреневого дома!

Вот тебе, тан Дурак, зло подумала Бансабира. Будешь в следующий раз думать, прежде чем собирать на заседания такие толпы свидетелей.

– И клянусь, больше мы близко не подойдем к твоей ставке, соблюдая дистанцию даже не в десять, а в тридцать лиг!

Энум как-то сжался и обомлел, стал смотреть на Бану почти оробело. А вот Иден сглотнул, сел и нахмурился. В тот момент приветствия несколько дней назад ему не показалось: если кто и сможет поставить на колени ненавистных Шаутов, золоторуких Каамалов и лицемеров-Аамутов, так это она. Была не была, надо решаться.

Иден согласился.

Все офицеры пурпурного воинства сидели в покое Бану, прямо на полу из-за нехватки стульев. Только танша находилась в кресле и жадно пила молоко, удерживая кружку трясущимися руками. Кончилась уже третья, а Бану опять подставила пустой сосуд, чтобы Лигдам налил еще. Выпив половину, танша остановилась – больше не лезло. Самая нервная неделя в ее жизни.

– Рассказывайте.

Мужчины рассказали. Все было почти так, как сказал Гобрий. С той только разницей, что напали на них не ночью, а днем. Приказ удержать позицию любой ценой не выполнили. Гобрий взял вину на себя, рассудив, что эта цена была бы бессмысленной жертвой. А потом еще и выяснилось, что в ее отсутствие Нер Каамал всячески пытался взять управление лагерем в свои руки.